— Я не помню, может, точно, — пробормотал Радави брезгливо беря платок за кончики узелка, — но мне кажется, речь шла немного о другом? — подозрительно присматриваясь к тряпочке в своих руках, подытожил он.
— Это точно то, — серьёзно кивнул Рэби.
— Да?
Осторожно развязав сверток, Радави в предвкушении уставился на содержимое и тут же брезгливо сморщился, увидев перед собой непонятную блёклую серую искру, что сияла едва-едва.
— Это что? Всё, что ли?! Пф, — выдохнул он. — Да, ну и что мне с этим делать? Надо было разрешить ей сжечь его, — покачал он головой, беря эту искру двумя пальцами и без лишних раздумий, просто кинул её на середину пруда аккурат в пасть того самого карпа, что совсем недавно обрызгал его. — Тоже мне подарок, — немного по-детски надулся он. — В этом суть всех детей, сначала, ты им говоришь, что любой подарок от них — это радость для отца, а потом они дарят тебе вот это, — покачал он головой.
— На самом деле она ещё кое-что передала вам, — улыбнулся Рэби. — Сказала, чтобы вы помогли…
— Начинается… — устало закатив глаза, Радави тем не менее тут же протянул ладонь, чтобы Рэби вложил в неё на первый взгляд всего лишь белый стеклянный шар. Радави молча принял его, улыбнулся уголками губ и в его алых глазах зажглась озорная искорка. — О, зато мне теперь, похоже, есть, что подарить папе, — усмехнулся он. — Кажется, совсем скоро и мне удастся развеяться. Как думаешь, мир за Полотном будет впечатлен глобальным потеплением? — прищурившись, поинтересовался он.
— Э…
— Ну, должен же быть и мне ответный подарок от отца. Я вот, думаю о путешествии на ту сторону? М? Как считаешь?
— Переродиться хотите? — пробормотал Рэби, выпучив глаза. — Может, не надо…
— Не занудствуй, — отмахнулся он. — Может и не буду… Так, это всё?
— Да, — кивнул мальчик напротив.
— Ну, и ладно. Мне пора. А, ты возвращайся, когда надумаешь. И не переживай, в изначальный эфир ты не уйдёшь, — подмигнул он и тут же исчез, просто растаяв в воздухе.
Рэби посидел некоторое время, не решаясь даже пошевелиться, потом с шумом выдохнул, зачерпнул в ладони воды из пруда и умылся.
«Помылся бы хоть, прежде чем чужую воду поганить».
Эта нежданная мысль откуда-то из центра пруда была последней каплей, чтобы он поспешил убраться из обители бога, порождением чьей стихии он был.
* * *
Огромный черный дракон, чью кожу испещряли тысячи алых прожилок, отбрасывал свою невероятную тень на покрывало векового леса. Он летел вперёд, точно следуя предначертанному пути, уходя всё выше и выше, туда, где поддерживали небеса снежные шапки гор, опоясывающие север. И лишь достигнув самого высокого пика, он сноровисто выпустил когти, чтобы позволить себе на миг остановиться и взглянуть на север с высоты. Когда дракон взревел — север вздрогнул лишь на миг, чтобы задышать с новой силой, ведь в Турийские леса вернулся огонь…
Конечно, это было баловством. Но мне безумно хотелось провернуть это с того самого момента, как у меня появилось право на эти самые безумства. Просто прокричать на самом высоком пике гор о том, что огонь вернулся на земли севера, и что они больше не одиноки! Я не позволю им исчезнуть в оковах льда. Ну, собственно, я сделала это! Хотя и вернулась не только ради того, чтобы выкинуть нечто подобное.
Совсем недавно я получила письмо о том, что Дорэй очень плоха. Следовало готовиться к худшему.
Именно так гласили сухие строчки письма. Изменила ли эта новость моё отношение к уготованной ей участи? Нет. И дело вовсе не в злости, мести или в том, что я желала ей смерти. Мне кажется, я могла, не кривя душой сказать, что желаю ей нового начала. Пока от её души остались те крохи, что ещё способны возродиться вновь и искупить свои грехи, чтобы продолжить этот непростой жизненный путь, ей следовало это сделать. А мне пришло время разобраться со своими непутёвыми родственниками. К слову сказать, не мне одной. Китарэ остался в Мидорэ, чтобы объясниться с вдовствующей императрицей, которой сейчас было также непросто. Многое следовало обдумать, многое принять. Особенно то, что прежде казалось невозможным.
И, хотя теперь в империи официально было объявлено о том, что я девушка представив этот факт, как давно известный, я не спешила изменять своим привычкам, и не собиралась расставаться ни с мечом, ни с тем, кто я есть по своей сути. Потому, под своды северной крепости я вошла облаченная в кожаный доспех и с мечом в руке. Так, как это полагалось защитнику.
Эдор и Расха уже были здесь, воспользовавшись телепортом. Новость о том, что их мать при смерти была для них ударом грома среди ясного неба. И это заставляло чувствовать себя довольно паршиво. Я забрала их последние часы, которые они могли провести вместе потому, что посчитала это небезопасным для того, что нам предстояло. Никто не должен был узнать о том, что я уже полноценный эвей. Сложный выбор… первый и, должно быть, не последний в моей жизни. Это просто нужно принять и понять, что мы несём ответственность за свои решения. Никто не идеален. Нет ни абсолютного добра, ни зла. Всё, что нам по силам, так это стараться выбирать правильно.
Войдя в столовую, которая сейчас выполняла роль кабинета, в котором я собрала своих кузенов, я села во главе стола. Эдор смотрел на меня, не скрывая злобы и гнева во взгляде. Он с силой сжал кулаки, но говорить первым не решался. Думаю, главной причиной такой сдержанности был мой облик сейчас. Расха же, казалось, погрузилась в собственные переживания и лишь тихонько всхлипывала, уткнувшись взглядом в поверхность стола.
— Мне следует кое-что рассказать вам, прежде чем мы продолжим этот непростой разговор, — сказала я, положив свой меч перед собой. — Я не стану ни приукрашивать, ни заискивать с вами. А расскажу всё так, как знаю сама, — перевела я дыхание, готовясь к этому непростому разговору. Я твердо решила, что не стану лгать им. Правда делает больно, а ложь убивает. Теперь я знаю это совершенно точно.
Казалось, я говорила очень долго, хотя на самом деле не более часа. Как страшно, что то, что изуродовало столько жизней, можно было рассказать за жалкий час. Когда я закончила, первым кто заговорил, был Эдор.
— И ты хочешь, чтобы мы поверили в этот бред? Я знаю свою мать, она не такая…
— Прекрати, — вдруг тихо и емко высказалась сестра. — Ради всех Парящих просто заткнись! — неожиданно зло вызверилась она, прикрыв лицо руками и тут же взглянув на меня. — Что теперь? — сглатывая ком в горле, спросила она.
— Зависит от того, что вы выберете.
— У нас есть выбор? — горько усмехнулась она.
— Всегда есть выбор, не всегда простой и приятный, но это не значит, что его нет.
— Хочешь, чтобы мы покончили с собой у дверей фамильного склепа?
Ну, признаться честно, я едва не выпалила, что только этого мне и не хватало! Но придав лицу невозмутимости, всё же нашла в себе силы ответить спокойно.
