— Как дура, честное слово, — пытаясь выровнять дыхание, прошептала я, стоя уже во внутреннем саду нашего общежития.
Прохладный ветер, после минувшего ночного ливня, приятно остужал горящие огнём щёки, а мне казалось, что стоит сейчас зайти внутрь своего корпуса, как я в прямом смысле этого слова вспыхну, точно факел.
Странное дело, но уже позже, когда вечером я рассказывала некоторые детали своего путешествия Рэби, опустив истории, где фигурировали поцелуи, он хохотал как ненормальный на том месте, где меня выставили вон.
— Я тебе больше ничего не расскажу! Понял, так и знай! Больше ни о чем не спрашивай меня!
— Прости, прости, — выдавливал он из себя и начинал хохотать вновь.
И, лишь когда я уже почти ушла к себе наверх, сквозь слёзы, он кое-как смог взять себя в руки и сказал:
— Никому не говори, как зовут его дракона, не забудь, это его секрет.
— Я, что дура, что ли? — вызверилась я, на что получила очередной приступ хохота сопровождаемый икотой.
На этот раз я лишь хлопнула дверью, пожелав ему спасти хотя бы крохи разума и не впасть в старческий маразм, пока у меня не повысится энергетический баланс.
Глава 13
«Аши сказал».
Слова, брошенные невзначай, точно какой-то ничего не значащий мусор, в очередной раз всплыли в его голове, стоило ему плеснуть ледяной водой на лицо и взглянуть на своё отражение в зеркале.
«Аши сказал».
Казалось, на этот раз невидимая Игнэ прошептала их ему на ухо, будто древнее заклинание, которое призвано сбить его столку, разбить то зеркало спокойствия и собранности, в которое он заковал свои чувства и разум многие годы назад.
«Аши сказал».
Чужие слова прочно засели в голове, руша всё над чем он работал столько времени. Чем мог небезосновательно гордиться. Его самообладание!
«Аши сказал».
— Да сколько можно-то! — не выдержал Китарэ, скинул своё облачение, отправляясь к небольшому бассейну, который был в его покоях исключительно для случаев подобных этому. Вода должна была вернуть ему самообладание. Он будет плавать столько, сколько понадобится, пока это не произойдёт.
И всё равно, с каждым гребком его сильных рук, в голове звучало всего два простых слова. Несмотря на ледяную воду, усиленную работу мышц его тела, сосредоточенность на каждом движении, никому неслышимый женский голос продолжал шептать:
«Аши сказал».
У каждого эвейя есть два имени. Первым тебя нарекают родители. Им ты будешь пользоваться на протяжении всей жизни, представляясь друзьям, знакомым, любовницам. Всем тем, с кем так или иначе столкнёшься в этой жизни. А есть имя, которое каждый эвей бережёт для одного единственного эвейя, как своё самое драгоценное сокровище, даря его той или тому, кто станет его естественным продолжением — это имя души. Имя дракона, которое дарят боги за полотном. Это главный подарок тому, с кем твоя жизненная нить соединится раз и навсегда. В их мире бывает несколько видов союзов. Есть браки, которые заключаются из чисто политических или финансовых соображений. На такие союзы обычно идут те, кому так и не суждено обрести своё отражение за полотном. Для них брачный союз — это приобретаемая выгода для рода и никакие эмоциональные привязанности тут не имеют значения.
«Эвейи без отражения — не умеют любить длинною в жизнь. Их души несовершенны».
Так говорил его отец, имея ввиду, что только для настоящих драконов понятие времени не существует. Истинный эвей будет любить столько, сколько будет биться его сердце ту, кого выбрал однажды. Для самого Китарэ это казалось невообразимым. Его отец умер, когда ему было семь оборотов, и он скучал по нему до сих пор так, словно это случилось лишь вчера, а ведь он ещё не был тем, кто обрел своё отражение. Как же живут те, кто теряют свою пару? Он не мог себе этого представить. В его понимании, лучше было связать себя формальными узами и сохранить своё спокойствие вопреки всему, чем потерять кого-то… Страх потери кого-то близкого давно и прочно обосновался в его сердце. Он не знал, откуда это пришло? Может быть, после смерти отца? Но, иногда он так отчаянно тосковал по кому-то, кого уже никогда не увидит, толком не понимая, откуда приходит это пронзительное чувство. Оно просто накатывало вечерами, когда он сидел у пруда в императорском парке, смотря на то, как кружатся в замысловатом танце светлячки, рисуя пируэты в ночном небе. В такие моменты ему как никогда хотелось расправить крылья, оторваться от земли, и забыть обо всём хотя бы на жалкие секунды полёта. Вот, только крыльев у него пока не было, и будут ли неизвестно. Даже себе он не мог объяснить, что с ним происходит в моменты. Но он не хотел бы понять однажды, что такое чувство может быть оправдано и реально.
Вчера он знал, что покажет девчонке то, что скрывает ото всех. Знал с того самого момента, как стал свидетелем её разговора с тёткой. Честно сказать, он сам был не подарок, но Игнэ его немного пугала. Он впервые видел и чувствовал её огонь так остро. Ни один из огненных эвейев не сиял так завораживюще, ярко и пугающе одновременно. Чистое биение стихии, от которой невозможно бежать или противостоять. Именно в этот момент он понял, что так должна сиять и однажды засияет каждая жемчужина в его ожерелье. Впервые Китарэ действительно понял, в чем разница между Эдором, который не смог стать частью его нити, и Ивлин. Огонь Эдора будто спрашивал, можно ли ему гореть? Точно маленький воришка, который украдкой брал энергию извне. Ему никогда не обрести отражения — это было очевидно. Ивлин же… девушка?! Но её огнь просто вспыхивал, не зная ни страха, ни боли, ни сомнений. Если ей всё ещё было чем дышать и что забрать, то её было не остановить.
И вот, когда он, можно сказать, окрылённый собственным открытием и решением раздвинуть границы их общения, особенно учитывая её последние предложение относительно того, что он может погрузиться в глубины её разума, заявляет ему:
«Аши сказал».
Решительно подтянувшись на руках, выбираясь из бассейна, Китарэ поднялся на ноги и обречённо прикрыл глаза.
— Похоже, этот огонь нацелился на остатки моего душевного равновесия, — прошептал он себе под нос. — Отличная работа, Игнэ.
Накинув на плечи легкий халат, он вышел из купальни, прошел на другой конец комнаты, и замер напротив широкого окна, всматриваясь в сереющее небо.
Ему было семь с половиной оборотов, когда он впервые понял, что не просто изменился внешне после смерти отца. В тот день, когда он узнал, что Император мёртв, его волосы стали белоснежными, точно снег, совсем как у его отца, а глаза с темно-карего оттенка точно выцвели до светло-голубого. Кожа стала почти белоснежной, а губы напротив стали на тон ярче, что безумно его раздражало. Сам себе он казался чужаком. Хотя, в свете произошедшего, это было последним, о чем он тогда переживал. Отца не стало, и это было ударом, который оказалось не так-то просто пережить. В один миг его привычный мир перестал существовать. Из любимого сына он превратился в призрака, который пытался найти утешение рядом с матерью. Вот только, она так глубоко опустилась на дно собственного отчаянья, что ему оказалось просто не по силам достучаться до неё. Его внешний вид рождал сотни слухов каждый день, которые было достаточно легко услышать даже ему. Никто не считал нужным скрывать, а он всё ещё умел слушать. Его боялись. Боялись последствий, которые могли необратимо отразиться на его психике из-за столь раннего соприкосновения с полотном. Предполагали, что он повредился умом, что может быть опасен и не сможет собрать новую нить, когда придёт время. Они не могли притвориться, что его нет, но могли сделать так, что юный наследник почувствовал себя выцветшей тенью прошлого себя, которого можно не замечать и сторониться. Так, он остался совершенно один будучи окруженным сотнями слуг и придворных. Он не понимал, что с ним может быть не так? Внешность — да, изменилась. Но, насколько он мог судить, всё остальное было в порядке. Разве что его эмоциональность приблизилась к нулю…
