— Кхм, — попытался он прочистить горло, чтобы вернуть себя с небес на землю, а вместо этого, похоже, заставил Ив вынырнуть из собственных грёз.
— Прости, — пробормотала она, и тут же начала осматриваться по сторонам.
* * *
Он спросил, узнала ли я это место? Конечно же, да. И хотя, всё, что я могла видеть, так это озеро и кружащихся над ним светлячков, я бы не смогла спутать его ни с одним другим. Место силы Турийских лисов… Ещё совсем недавно, я не знала бы ответа на вопрос, почему именно тут? В этой глухой тьме с крапинками надежды на ночном небе, осталась часть меня. Теперь ответ был очевиден. Однажды, я подарила здесь звезду одному мальчику, который уже тогда был кем-то особенным для меня. Однажды, я умерла в этих темных водах, чтобы вернуться обратно, подчиняясь воле того, кто привел меня сюда сегодня. Я понимала, почему именно это место. Но, пожалуй, именно сейчас я впервые испытывала страх с того самого дня, как решила найти ответ в своих воспоминаниях. Куда заведёт эта странная тропа? Этот уголок моего сознания, напоминал случайно уцелевший кусочек мира, который поглотила тьма. Здесь было неестественно тихо, темно, страшно… Так, страшно, что у меня невольно перехватывало дыхание, а моё сердце то и дело болезненно сжималось в предвкушении чего-то неизбежного и болезненного.
Я оборачивалась вокруг себя, словно чувствуя, что некто присматривается ко мне. Ощущение взгляда, который то и дело скользил по моей спине. Странный холодок, который порывами несуществующего ветра касался то моей шеи, то волос, складок кимоно. Сколько это продолжалось, я не могла бы сказать точно. Китарэ попытался приблизиться ко мне, чтобы взять за руку и успокоить, но я остановила его. Что-то внутри меня подсказывало, что я должна позволить присмотреться к себе той части меня, что заточила себя здесь на долгие годы. Одна. Во тьме. Так я чувствовала себя до того самого дня, как попала в Храм. Наши миры так близко соприкасались всю мою жизнь, что хотя я и чувствовала опасность в том, что скрывала эта тьма, но она была родной мне. Я могла бы раствориться в ней однажды, не жалея ни о чем, просто перестать существовать, прекратить боль… Эта тьма была затмением для меня, она несла покой. Но сейчас, когда у меня появилось то, что вдруг обрело важность; то, что мне хотелось оберегать и защищать, она вдруг стала пугающей и нежеланной.
Прикосновение маленьких холодных пальцев к моей ладони стало столь неожиданным, что я невольно замерла, и лишь спустя долю секунды смогла заставить себя, опустить взгляд. Я не помнила себя маленькой и совсем не знала, как я выглядела до того дня, как в последний раз в своей жизни взглянула на собственное отражение. К слову сказать, и сейчас слабо представляла, какая я внешне. Я всегда была той, что внутри, и старалась относиться к своей внешности, телу, как к инструменту; который позволяет мне существовать. Рядом со мной стояла маленькая девочка, которой на вид было не больше пяти-шести оборотов. Очаровательные, чуть пухлые щёчки. Кажущиеся огромными черные чуть раскосые глаза в обрамлении пушистых ресниц. У неё были длинные темные волосы и невероятной красоты нежно-голубое шелковое платье.
«— У меня не так много красивых платьев. А это мне очень нравится. Но я могу его заляпать и порвать…»
Слова, сказанные когда-то Китарэ, вдруг так ясно всплыли в моей памяти. Как и то, откуда я знаю это платье. Мне подарил его отец, как раз тогда, когда мы ждали в гости Императора. Эта картинка отчетливо всплыла в памяти и едва не выбила воздух из моих легких. Я не знала почему, но мне стало трудно дышать. Где-то в груди образовался тяжелый ком, который точно сдавил грудную клетку.
Как мне удалось совладать с собой — не знаю, но я осторожно опустилась на колени, так, чтобы наши глаза были на одном уровне и чуть улыбнулась.
— Привет, — севшим голосом прошептала я, совершенно не понимая, как начать разговор с самой собой.
Похоже, это было не только моей проблемой. Детская ладошка едва ощутимо коснулась моей щеки.
— Привет, — ответила она мне. — Ты пришла, — выдохнула она, — я думала, ты ненавидишь меня, — часто задышала она, словно борясь с подступающими слезами. — Я думала, ты забыла обо мне, — моргнула девочка, а по её щеке скатилась первая крупная слезинка.
— Я скучала по тебе — как можно ласковее сказала я, осторожно обнимая её за плечи и привлекая к себе. — И просто не могла найти дорогу к тебе…
— Правда? — шмыгнула она носом.
— Правда, — уже крепче обняла я её, и почувствовала, как её ручки обнимают меня за шею. — Ты больше не покинешь меня?
— Никогда, — пообещала я. — А ты поможешь мне?
— Как?
— Поможешь мне стать прежней, вспомнить тебя? Нас?
Некоторое время она молчала, продолжая обнимать меня, точно греясь. Я чувствовала, с какой скоростью стучит ей маленькое сердечко, как часто она дышит, а её дыхание обжигает жаром мою шею.
— Я обещала сохранить это от тебя, — вдруг прошептала она мне на ухо так, что могла услышать только я, — но я больше не могу быть без тебя. Больше не могу беречь эту тьму от тебя, я тоже хочу увидеть свет. Я устала… — как-то совсем не по-детски выдохнула она.
— Покажи, — просто попросила я, и в этот самый момент, перед моими глазами вспыхнула ослепительно яркая вспышка.
Мне показалось, что я падаю, куда-то в бесконечно глубокую пропасть, но в тот же миг, я оказалась во дворе родового гнезда Игнэ. Вот только, не было тут обожженного огарка восточной башни, где погиб мой отец; всё вокруг не казалось таким ветхим, обшарпанным, чужим. В этой реальности, несмотря на снег светило яркое солнце, а в воздухе, точно витало ничем не прикрытое детское счастье. Я не помнила, когда в моей жизни я чувствовала себя так. Эта реальность была совершенной, теплой и такой красивой.
— Наши первые шаги. Я помню, — сказала маленькая девочка держа меня за руку и указывая куда-то на противоположную сторону двора.
Огромных размеров мужчина, присев на корточки и широко расставив руки в стороны, смеялся непосредственно и звонко, когда к нему так неуверенно и несмело шагала совсем ещё крохотная девочка в серой шубке и меховых ботиночках. В момент, когда она вот-вот должна была упасть, он подхватил её и закружил. Ребёнок смеялся, а радость от его смеха эхом отзывалась в моём сердце. Это воспоминание, точно вырисовывалось и в моей памяти обретая цвета и ощущения того момента. Оно теперь моё. Я знала. Я помнила.
Каждое воспоминание, показанное мне этой частичкой моего подсознания, словно расцветало в памяти, обретая свои корни, находя своё место и отклик в сердце. В каждом из этих маленьких кусочков моего прошлого было место человеку, которого я более не могла называть по имени или отцом. Это был папа. Мой папа. Первые шаги, открытия, познание мира было связано с ним потому, что именно он и Рэби всегда были рядом. Я без сомнений могла назвать это время самым счастливым в жизни. Насколько я могла бы быть полноценнее, если бы смогла сохранить эти уголки своего счастья? И почему я спрятала его от самой себя? В воспоминаниях моего раннего детства не было места моей тётке. Она появилась в Турийских лесах, когда мне было где-то четыре оборота. Теперь я помнила и нашу первую встречу.
