— Я никогда не собирался делать вас несчастной, — едва слышно прохрипел он, сглотнув. Так, что Клэр вновь заметила, как дернулся его кадык. Заметила то, что навсегда врезалось в ее память. — И я никогда не сделаю того, что может причинить вам боль. Обещаю. Вы… — Эрик на мгновение закрыл глаза, но затем резко убрав от нее свою руку, снова посмотрел на нее, а потом сделал шаг назад и в очередной раз спрятал руки за спиной. — Я не потревожу вас. Вы можете отдыхать. Спокойной ночи.
Сказав это, он развернулся и вышел из комнаты, оставив ошеломленную Клэр одну. Оставил тогда, когда никто другой на его месте не сделал бы ничего подобного. Эрик проявил понимание тогда, когда она меньше всего на свете ждала этого от него. Ноги подкосились, у нее не было больше сил сдерживать скопившееся за все эти долгие мучительные дни напряжение, страха и боль. Сползая на пол, Клэр закрыла лицо руками и заплакала.
Разбитая и совершенно одинокая в своем горе, она плакала до тех пор, пока не ощутила уже знакомую пустоту в груди. Пустота, с которой ей предстояло прожить остаток жизни. Пустота, в которую она была заключена только потому, что рядом не было Клиффорда.
Пустота, которая с такой легкостью разлетелась на осколки от мимолетного поцелуя, обнажив все ее чувства и раны.
Поцелуй человека, который должен был оказаться жестоким монстром, но проявил к ней великодушие и понимание тогда, когда мог этого не делать. Когда даже ее родные предпочли остаться глухими к ее страданиям. Почему ей показалось, будто Эрик не допустит, чтобы страдания полностью поглотили ее? Почему его обещание прозвучало как клятва?
Почему его мимолетное прикосновение всколыхнуло в ней чувства так, что они сделали ее совершенно беспомощной перед ним?
Боже, она действительно была беспомощна! Беспомощна перед ненавистью, которую так и не испытала к нему, потому что Эрик отпустил ее тогда, когда в этом уже не было никакого смысла.
* * *
Утро наступило так же внезапно, как и осознание того, что она теперь замужняя женщина. Клэр не могла вспомнить, как добралась до большой с балдахином кровати, не могла понять, как уснула, но едва проснувшись, увидела рядом с кроватью свою горничную Люси. Та смотрела на нее такими полными слез глазами, что Клэр с трудом поборола собственные слезы.
— Что ты здесь делаешь? — хрипло спросила Клэр, приподнявшись на локтях.
Люси опустила голову.
— Меня послал к вам милорд. Он нанял меня, а сегодня сказал, что вам будет приятно увидеть рядом знакомое лицо.
Проснувшись окончательно, Клэр медленно присела на матрасе, повернув голову к окну.
На улице светило яркое солнце, как будто ничего необычного не произошло. И ведь правда, жизнь продолжалась, даже несмотря на то, что ее жизнь оборвалась неделю назад. А сегодня был первый день ее новой жизни с человеком, который подумал даже нанять и отправить к ней личную горничную, только чтобы ей «было приятно видеть знакомое лицо»!
Это не укладывалось в голове, но стоявшая рядом Люси была доказательством того, что она могла ошибиться.
Что она совершенно не знала своего мужа.
И все же Клэр была поражена до глубины души. Еще и тем, что он действительно не нарушил свое слово и не потревожил ее. Не поступил с ней бесчестно, как мог бы поступить любой другой на его месте. Это не должно было волновать ее, но она не могла остаться равнодушной к его странному поступку. Потому что, Боже, ей действительно было важно увидеть в свой первый день в роли замужней женщины хоть одно знакомое лицо. Теперь ей казалось, будто она больше не одна в своем горе. В своем одиночестве и борьбе с миром, который не желал пощадить ее.
Она не должна была ощутить благодарность к человеку, который разрушил ее жизнь, но сердце помимо ее воли сжалось от мучительной признательности. За то, что он не сгубил ее ночью. За то, что подумал даже нанять ее личную горничную, чтобы она не чувствовала себя одинокой.
Медленно откинув в сторону одеяло, Клэр встала и направилась к туалетному столику, ощущая дрожь во всем теле. У нее дрожала рука, но она все же взяла расческу.
Решив, что хозяйка не намерена больше пользоваться ее услугами, Люси заплакала.
— Миледи, вы когда-нибудь простите меня за то, что я не смогла вам помочь?
Расческа замерла в руке. Клэр обернулась к Люси, ощущая бесконечную благодарность и к ней. Ведь Люси помогла ей даже тогда, когда Клэр поставила под удар всю ее работу и будущее.
— Как ты можешь такое говорить? — едва слышно проговорила она, ощущая резь в глазах. — Ты сделала то, что не сделал бы никто другой из страха потерять свое положение. Как я могу осудить тебя за твою преданность?
Задохнувшись от слез, Люси внезапно бросилась к ней и порывистой обняла свою хозяйку.
— О, миледи! Благодарю вас! Я никогда не забуду этого.
— Я тоже, — молвила Клэр, закрыв глаза.
Ощущая почти удушающую потребность расплакаться, но так этого и не сделала.
Через полчаса Клэр спустилась вниз, где дворецкий, высокий средних лет мужчина, одетый в синюю ливрею, привел ее в большую столовую, где подавали почти королевский завтрак.
Ее первый завтрак после первой брачной ночи! Первый завтрак в качестве замужней женщины.
Клэр усилием воли заставила себя не думать об этом и присела у большого овального стола. Взволнованные слуги сновали туда-сюда, готовые любым способом угодить своей новой хозяйке. Дворецкий, кажется, даже представился, но Клэр не запомнила его имени, когда заметила то, что поставили перед ней. Она пристально смотрела на румяный тост, смазанный клубничным джемом, ее любимым джемом, и не могла понять, откуда он взялся. Кто узнал об этом? Возможно, Люси, которая считала себя виноватой перед ней?
Вскинув голову, чтобы спросить об этом дворецкого, Клэр так и не успела это сделать, потому что дверь столовой отварилась, и у порога появился Эрик.
У нее невольно замерло сердце, едва их взгляды встретились.
Он был одет во все черное. Даже платок, который скрывал всю его шею от постороннего взгляда, ее взгляда, был такого же мрачного оттенка, как беспросветная ночь. Выражение бледного лица было таким непроницаемым, что было трудно понять, что он испытывает сейчас. Он выглядел изможденным и уставшим, но держался с такой неприступной невозмутимостью, будто был совершенно чужим ей человеком.
Но он не был чужим. Невольная благодарность, которую она испытала к нему еще в своей комнате, вновь охватила ее, вытеснив из груди все остальные чувства. Благодарность, которая стала сильней, когда он оказался в одной с ней комнате. Боже, такой сложный, такой замкнутый человек, и все равно подумал порадовать ее, особенно в первый день после свадьбы! Особенно после того, как оставил ее ночью. Как она сама отослала его прочь.
Особенно тогда, когда она ничего хорошего не ждала от этого дня.
