Валай улыбался. Его глаза, как-то по особенному, с теплотой смотрели на лежащую рядом спутницу. Наконец, видно разглядев в Мине что-то такое, на что раньше внимания не обращал, охотник решился и выпалил:
— На будущий год, если выживем, возьму тебя в жены.
— А я возьму тебя прямо сейчас! — Девушка быстрым движением перекатилась ближе и в один миг оказалась сидящей на парне верхом. Нагнувшись, она обхватила Валая руками за шею и, приблизив лицо, страстно впилась своими губами в чужие. Поцелуй никак не заканчивался. Переплетаясь конечностями, влюбленные все больше и больше сливались в единое целое, а пылкие молодые сердца, разгоняя свой ритм, стучали с каждым мигом быстрее. Все страхи последнего времени улетучились под напором нахлынувшей страсти. Бесследно пропали сомнения. Настало время любви.
* * *
К сожалению, счастье длилось недолго. С ним так всегда и бывает — только найдешь, создашь, добудешь и, все… — его нет! Всего ничего удалось, грея души в объятиях, поваляться на мягкой траве. Вскоре долг стал давить, заставлять подниматься и возвращаться к делам, важность которых стояла превыше всего.
Подойдя к краю пустоши, парень и девушка взялись за руки и, глядя друг другу в глаза, собрались прощаться. Вдруг стоявший лицом к востоку Валай, что-то заметил и потянул Мину вниз, прижимая к земле.
— Смотри! Это одни из них! — взволнованный голос охотника опустился до шепота, а палец указывал в сторону гор.
С востока по пустоши, милях в двух от людей, скакали какие-то твари. Их, кажется, было четыре: пара поменьше и столько же крупных. Не таких огромных, как убитый Арилом гигант, но тоже внушительных. Расстояние до чудовищ сейчас было больше, чем несколько дней назад, когда охотникам довелось с вершины откоса полюбоваться на стойбище чужаков, поэтому люди даже не поняли, что тварей на самом деле было не четверо. Два длиннохвоста сопровождали ехавших на рогачах хозяев, которых парень с девушкой разглядеть не смогли. Нелюди полулежали на спинах своих скакунов, пригнувшись вперед. А уж заметить привязанных сзади детей шансов у родичей не было вовсе.
Проводив взглядами повернувших в каньон чудовищ, охотники еще какое-то время для верности пролежали не двигаясь, но стоило тварям окончательно повернуться хвостами к наблюдателям, как те сразу вскочили на ноги. Медлить было нельзя. Ребята наскоро попрощались, и Мина отправилась в путь. Валай же остался. Ему предстояло мучительное ожидание. Парень еще чуть-чуть посидел, размышляя о будущем, а после поднялся и пошел выбирать подходящее для наблюдений место.
Теперь он не сомневался, что пришельцы долго ждать себя не заставят. После всего увиденного охотник пришел к заключению: зарбаговы твари отнюдь не тупое зверье, их ведет вперед разум. Стало быть на их действия нужно тоже смотреть по-другому. Раз все это не просто нашествие диких животных, значит можно построить такие догадки: обнаружив начало идущей сквозь горы тропы, обитатели южного мира отправили на разведку отряд и принялись стягивать силы, готовясь к вторжению, если в том будет смысл. Как только замеченные ими сегодня гонцы достигнут загорья — а будет это, наверное, дня через два — тварям станет известно, что в конце открывшегося пути лежит новый огромный мир, полный вкусной добычи, манящий и неизведанный, ждущий своих покорителей. Станут ли они после этого ждать? Это вряд ли.
* * *
За прошедшие трое суток восемнадцать несчастных отправились своей последней дорогой в ненасытные чрева чудовищ. Арил до последней морщинки запомнил каждое из старческих лиц. Они снились ему ночами, они мерещились ему днем, но охотник и не был против. Когда придет время, эти лики придадут ему сил. Вопрос только — сколько к тому моменту их скопится?
Сегодня предстояло погибнуть еще шестерым. Чернюки после первого раза почему-то решили забирать на двоих людей меньше. Но хотя количество ежедневно уводимых на смерть изменилось, это никоим образом не улучшило настроение выжившим. Вот и сейчас все только того и ждали, когда же «капюшоны», наконец, появятся на поляне и приступят к выбору очередных жертв. Старики уже начали, как и каждый день до того, прощаться с родными, готовясь к возможной трагической участи. Женщины плакали. Напряжение порождало дрожь. Страх крепчал. Люди, не признаваясь в том даже себе, мысленно торопили приход чернюков, желая побыстрее закончить мучение ожиданием. Традиционный смертельный жребий проходил каждое утро, затем родичей целые сутки не трогали, и можно было хоть ненадолго расслабиться.
Прошедшие дни никаких существенных изменений в положении пленников не принесли — народ круглые сутки теснился в кругу на поляне. Разве что с едой стало лучше. К сырому зерну, которое родичи приспособились нажевывать в полусъедобную кашицу, прибавились овощи и сушеное мясо — видно, нелюди все же смогли догадаться, для чего при землянках накопаны погреба. Теперь хоть голодная смерть пленникам не грозила. Да и вода подносилась исправно — пары десятков больших горшков людям хватало с запасом. Пополнялись же еда и питье дважды в день во время замены зубастой охраны другими такими же тварями.
Скотский быт в беззаборном загоне уныло тянулся. Мучительно медленно ползло солнце по небу. Отчаяние нарастало. Тем не менее бежать никто не пытался — все стоически ждали прихода своих. И Арил больше всех — его руки нещадно чесались в желании отомстить чужакам. Ежедневная смерть стариков все сильнее разжигала костер лютой ненависти, что пылал в душе Лиса. Его счет к чернюкам, зародившийся после гибели Зака, рос, рос и рос. Казалось, что ему и вовсе не будет конца. Той жестокости, которой он уже насмотрелся от проклятых пришельцев, хватило бы на несколько жизней. Чего только стоил недавний поступок чужинцев, что крепко и навсегда въелся черным пятном в память Арила.
Еще во вторую ночь, не выдержав тягот неволи, от голода, от некой болезни, или просто пришло его время, но, навсегда откричавшись, умер крохотный грудничок. Мать была безутешна. Женщина выла, как зверь, взывала к молчавшим богам, клялась отомстить и держала в дрожащих руках, прижимая к груди, остывавшее детское тельце. Время шло, но несчастная, потеряв от горя рассудок, двое суток пролежала, рыдая, так и не выпустив трупик из рук. Родичи, понимавшие, что вечно так продолжаться не может, попытались отнять тело ребенка у матери и по-тихому придать земле в маленькой ямке, что вручную уже выкопали в центре поляны. Но обезумевшая женщина воспротивилась, принялась дико кричать, отбиваться и умудрилась-таки привлечь внимание черных уродов, обычно не проявлявших интереса к исходившим из людской толпы звукам.
Прямоходящие чудища, прибежав на поляну, полезли в человеческий круг. Разобравшись в причине криков, нелюди сделали очевидное — силой вырвали детское тельце у матери и утащили с собой. Через несколько ударов сердца булькающие рыдания женщины заглушил громкий, полный отвращения, многоголосый стон, грянувший над поляной, когда один из нелюдей, походя, бросил маленький трупик в сторону охранявших пленников тварей. Сразу два зверя, кинувшись с разных сторон, вцепились в нежное мясо. Пара мгновений, и твари закончили трапезу, в очередной раз явив родичам судьбу тех, кто рискнул бы бежать.
