Глава 1
«То, что гусеница называет концом света, человек называет бабочкой»
Ричард Бах
Хоронили меня в дождь. На дальнем кладбище, которое недавно открыли. Новая земля, слишком мало слез, а если ближе к ограде, то и вовсе пусто, нечем поживиться.
Иногда я представляла собственные похороны. Вот лежу я в гробу с гротескно-белым, умиротворенным лицом и сложенными на груди руками, а вокруг все плачут. И цветов – море, и добрые слова. Мама сжимает потрепанный томик «Джейн Эйр» – талисман, с которым никогда не расстается. Руслан нервно теребит обручальное кольцо. Все в черном, упарились в жаркий день, но терпят. Ради меня. На лицах – скорбь. А маслянистые, влажные комки земли гулко ударяют о гроб.
Красивая, наполненная печальным торжеством церемония.
И уж никак я не думала, что придется мокнуть под холодным апрельским дождем и смотреть, как родные нетерпеливо поглядывают на часы и торопят священника. А я – поодаль, растерянная и мокрая, сжимаю кулаки от досады. Рядом с человеком, которому, уверена, совершенно плевать, что меня сейчас закопают. И цветы не выглядят такими уж красивыми, хотя Руслан расстарался, потратился на мои любимые пионы, весь гроб ими усыпал. Дорогой, дубовый, глянцевый, такой впору для королевы мастерить. Да и Денис разорился на розы – кроваво-алые и полностью раскрытые. Жуткая пошлость!
Мама опирается на руку отчима. Бледная, потерянная, с опустевшим взглядом. Жаль, что приходится ее вот так оставлять. Некоторые обещания невозможно сдержать, увы. А некоторые не стоило и давать. Какое это имеет значение теперь? Когда я умерла и стою тут… Разве так бывает?
Священник морщится, читая заупокойную молитву. Странно, что они вообще его позвали – я никогда не верила в бога. Все это людские стереотипы. Богов не существует, есть только мысли, эмоции и энергия, которая, как известно, не появляется ниоткуда и не уходит в никуда.
– Идем. – Меня грубо схватили за руку и поволокли куда-то. – Нечего пялиться.
– Постой…
Взгляд неосознанно скользнул вниз.
Маленькие руки. Короткие пальцы, запястья узкие. Чересчур узкие, такое чуть сожми – переломится. Обломанные ногти, грязные, неухоженные. И роспись веснушек на тыльной стороне ладони.
Сердце стучало гулко, и ныло где-то глубоко в груди. Стало тяжело дышать. Вокруг было мокро и холодно…. Ледяные капли стекали за воротник короткой кожаной куртки.
Нельзя волноваться и паниковать. Контроль, Яна, контроль. Вдох. Выдох. Концентрация. Постараться не думать о случившемся, насколько бы нелепым оно не выглядело. Просто принять. Взгляд из-под ресниц на того, кто стоит рядом. Попытка определить, что же он чувствует сейчас. Тщетная…
– Мы и так потеряли слишком много времени. У меня его мало, понятно?! А у Алисы нет совсем.
Он злился. Был на грани ярости. Почти не контролировал себя. Такой шанс, просто удивительно – обычно мы не позволяем так вести себя друг с другом. Чревато. Каждый из нас знает цену эмоциям.
Только вот я ничего не почувствовала. Совсем. От него волнами исходила ярость, а я только и могла, что стоять и смотреть. Досадовать, что добро пропадает зря. Эмоции растекались в воздухе шлейфом, а я не могла взять и капли.
Я мертва. Скоро меня закопают там, в мокрой, холодной земле. А это недоразумение в веснушках не я – оболочка. Чье-то пустое тело, сосуд, в который меня сунули.
Зачем?
Мысли путались, зацепки предательски ускользали.
– Неприятно, правда? – язвительно поинтересовался мой спутник. – Когда не можешь взять? Только знаешь, – он наклонился, и я ощутила дыхание на щеке. Темные глаза блеснули превосходством, – я могу. Если не пойдешь со мной, сделаю. Оставлю здесь умирать.
Воспоминания тревожно заскреблись на задворках сознания. Размытые поначалу, но чем больше я смотрела на своего спутника, тем четче становилась картинка.
Тонкий профиль, нос с небольшой горбинкой, острый взгляд. Темные, почти черные глаза. Смоляные волосы. Я видела его в офисе совета в июле.
– Я помню тебя. Ты был у Виктора летом. Ругался, угрожал. Кричал даже.
Насмешку я позволила себе намеренно. Угрозы его пусты – хотел бы, давно убил. Но вот он здесь, возится со мной, разрешает посмотреть, как гроб с моим телом медленно опускают в землю, и влажные, жирные куски ее гулко стучат о закрытую крышку.
– Я никогда… – Он с силой стиснул мой локоть, и я сжала челюсти от боли. – Никогда не кричу.
– Ты очень стараешься, но получается плохо. У тебя проблемы.
– Я их решу.
Он развернулся и пошел прочь, видимо, ожидая, что я последую за ним.
Я еще раз обернулась и взглянула на родных. В сером, заштрихованном дождем полу-тумане, под черными зонтами они выглядели нереальными. Карикатурными. И все это – с того самого момента, когда дикий с темными глазами нашел меня и привез сюда. Ничего толком не объяснил, сказал только: «Смотри!».
И я послушно смотрела. На цветы. На гроб. На себя в гробу – даже не подозревала, что могу выглядеть такой изящной после смерти, гордость берет прямо. Мокрая, но эффектная. Темные волосы, гладкие и блестящие, аккуратными прядями на груди. Не зря тратилась на косметологов и выжимала из себя последние соки в спортзале. На платье, которое купила недавно – из новой коллекции, между прочим. Так и не успела надеть. При жизни…
Бред какой-то! Может, мне все только снится? Скоро я проснусь и посмеюсь над шутками собственного подсознания. В последнее время я много думала о смерти.
Темноволосый окликнул:
– Идешь?
– Иду, – ответила я. Не время рефлексировать и закатывать истерики. Не бросаться же, в самом деле, на шею Руслану и кричать: я – твоя жена, вы не ту хороните. Не поверит. Я и сама не верю, происходящее видится мне жутковатым розыгрышем, неправдой. Оттого из горла вырываются нервные смешки.
К такому я точно была не готова. Странно, ведь раньше казалось, выдержу что угодно, и меня ничем не удивишь. А тут… Дождь. Грязь и сырость. Хочется содрать чужую, заляпанную веснушками кожу, сорвать нелепую маску с лица. Но я была слишком практична, чтобы понять: не получится.
И дикий в этом не поможет.
Виктор говорил, дикие способны убить любого, и понятия «мораль» для них не существует. Совет стриксов с самого основания борется со стихийниками, но их количество только множится. Поговаривают, в некоторых странах популяция диких значительно превышает количество законопослушных граждан, правда, у нас в городе ситуация значительно лучше. Не думала, что придется иметь дело с одним из них…
Жаль, другого союзника пока у меня нет.
Этот явно что-то знает. И с девушкой, которой я стала, знаком. Алиса – так он называл меня. Тряс за плечи, заглядывал в глаза, пытался отыскать ее следы. Но мои пальцы пахли серой – предельно понятный знак. Кто-то перестарался, не рассчитал. Может, он самолично ее и прибил. Дикие никогда не думают о последствиях. Но если так, какого черта я оказалась в ее… в ней?
