Она так говорила. Кружилась в платье – темно-синем, в горошек. Безвкусица жуткая, но ей шло. Бусы еще эти, крупные, пластмассовые. И светлая прядь, выбившаяся из прически. Извивается, льется к ключице и вниз, на тяжело вздымающуюся грудь.
– Возьми… – Голос глубокий, хриплый, пропитанный улыбкой. – Возьми мою радость.
Не знаю, зачем вообще позволяю себе вспоминать. Разговор с Егором всколыхнул прошлое, взболтал, заставляя его проступить, проявиться. Как следствие – этот сон… Воспоминания. Те самые, которые я так старательно хоронила.
Их я тоже вытравила. Я умела избавляться от ненужных переживаний, не тратить на них драгоценное время. Прошлого не вернуть, ошибок не исправить, единственное, что можно из них извлечь – опыт. А он бесценен.
Когда я вышла из ванной, мое состояние значительно улучшилось. Во всяком случае, тошнота почти ушла, и не штормило. А головная боль – дело поправимое.
В квартире было тихо. Неестественно тихо, я бы сказала. Егор ушел, а на кухонном столе я нашла записку. «Буду к обеду. Не глупи». Краткость – сестра таланта, ага. Сначала вырубил, а теперь указания дает. Сама разберусь, что делать.
Часы на стене показывали одиннадцать – самое время для начала отличного дня. День и правда обещал быть чудесным. Солнце полностью высушило лужи, плеснуло светом на влажную землю, из которой хаотично, пучками торчала молодая трава. На ветвях вздулись почки – вот-вот лопнут, выпустят свежую зелень. Из открытого окна пахло свежестью и весной. Красота!
Кофе я нашла в шкафчике над мойкой, в холодильнике отыскалась вполне приличная ветчина, нарезанный ломтиками сыр и зелень, в хлебнице – остатки вчерашнего хлеба. Не очень полезный завтрак, но, во-первых, я со вчерашнего дня ничего не ела, а во-вторых, утро простит тебе то, чего не простит вечер. Впереди у меня по плану насыщенный день, нужно подкрепиться.
Желудок благодарно заурчал, после кофе в голове окончательно прояснилось, головная боль утихла, и остатки кошмара выветрились, будто его никогда и не было.
Егор меня, конечно же, запер. Ни ключей, ни мобильного телефона я не нашла, изнутри замок было не открыть. Индюк недоверчивый! Сказала же, что подумаю над его предложением. Интересно, что он будет делать, если пресловутые родственнички действительно начнут искать Алису? Приедут сюда, станут в дверь тарабанить, полицию вызовут… Вот пусть и разбирается тогда, рассказывает, что это у нас такой вид БДСМ-отношений: он меня запирает, а я его смиренно жду. Голая. В кружевном фартуке. Устроить, что ли, ему такой сюрприз? Только боюсь, таких изысканных одежд я тут не найду. Кружево у девицы было явно не в фаворе…
С балкона открывался унылый вид на дворик. Грязные лавочки, припорошенные сигаретными окурками, пачки из-под чипсов, пивные бутылки стайкой около пустующей урны, детская площадка с ржавыми турниками и перекошенными качелями. Образец культуры и быта! Однако светило солнце, на отливах жарко ворковали голуби, и о будущем думалось легче, чем вчера. Во всяком случае, я его уже представляла – будущее это. Смутно, правда, но все равно прогресс.
С Виктором увидеться все равно дадут – Егор наверняка хочет убедить меня в его виновности, и, если подыграю, смогу извлечь выгоду. Чем быстрее соглашусь на дурацкий план дикого, тем быстрее решу проблему. К тому же, одна голова хорошо, а две – лучше, Виктор поможет выбраться, выяснит, что со мной в конце концов произошло. У него есть доступ к архиву, возможно, где-то уже упоминалось о подобных случаях «переселения душ». Егор при этом может думать, что я ему помогаю – надо же как-то приспосабливаться к новой жизни. Чем больше узнаю об Алисе, тем скорее стану независимой.
Поэтому, пожалуй, побуду паинькой – пусть радуется. Все равно свое получит рано или поздно, уж я-то постараюсь. Ответит и за грубость, и за ограничение свободы.
Около часа я рылась в шкафу. Не скажу, что безуспешно, ведь из каждой, даже самой уродской вещи можно сделать некое подобие конфетки, особенно если дополнить образ удачными аксессуарами. С ними, к слову, ситуация была не менее печальной: деревянные бусы невнятного цвета, серьги из перьев, с десяток пестрых вязаных шарфов и невероятное количество фенечек. Да уж, такое даже дети цветов побрезговали бы нацепить на себя.
В завалах тряпья я отыскала мятую белую блузу и классические брюки со стрелками. Пожалуй, с этим можно работать. Утюг нашелся в нижнем ящике комода, косметика – в потертой сумочке, и через час с некой долей удовлетворения я рассматривала свое отражение в зеркале. До идеала, конечно, далеко, но уже хоть что-то. Подумав, я расстегнула две верхние пуговицы не блузе. Одно из оружий женщины – ее красота, второе – умение создавать видимость этой красоты. Второе, причем, намного эффективнее первого.
Духи у Алисы оказались на удивление приятными. Легкий, ненавязчивый и свежий аромат – все, как я люблю.
К приходу Егора я была почти во всеоружии. Он, однако, не оценил моих стараний.
– Умойся, – заявил мне с порога. – И пуговицу застегни. Выглядишь как…
– Как? – насмешливо переспросила я, опираясь спиной о стену.
Дикий казался усталым и злым. Не похоже было, что именно я стала причиной раздражения. Ну или не только я.
– Полагаю, ты привыкла вести себя развязно. Но Алиса была не такой, а через час у нас встреча с ее подругой. Ты же не хочешь, чтобы она начала подозревать некие… отклонения?
– Мне-то какое дело? – пожала я плечами. – В конце концов, это ты затеял нелепое расследование. Запер меня в квартире, шантажируешь.
– То есть вариантом с психушкой ты не прониклась? Жаль. Но, может, на практике оценишь. Могу сделать пару звонков.
– Не кипятись, – поморщилась я. – Уже и пошутить нельзя. И вообще, тебе ли не знать, что злость – очень опасная эмоция. Мы оба в курсе, что это лишь угроза: сдашь меня и потеряешь главный шанс оговорить Виктора. Не то, что я хочу в этом помочь…
– Не оговорить, а доказать вину, – поправил Егор.
По взгляду поняла – не врет. В глаза смотрит пронзительно и действительно старается меня убедить. Не хитрит, правда верит в то, что говорит. Принципиальный до чертиков, и как только выжил один. Или он не один? Что если у диких существуют свои шайки или объединения? Совет, конечно, старается за ними следить, и Виктор всегда утверждал, что они анархисты, но вдруг ошибался? За всеми не уследишь, а человеческую хитрость еще никто не отменял. Дикие вполне могли объединиться против нас, ведь совершать диверсии проще сообща…
– Яна… – Егор вздохнул и прислонился спиной к двери. Глаза прикрыл, и от меня не укрылись ни круги под ними, ни серый цвет лица. Интересно, он вообще спал? Или держится только на заемных эмоциях? Хотя занимать-то больше не у кого… – Понимаю, что я тебе не нравлюсь. Ты мне тоже не особо, уже какая-то взаимность. Однако, у нас есть кое-что общее – Алиса. Она погибла, а ты здесь, и это произошло не по роковой случайности. Кто-то сделал это с вами.
– И ты считаешь, это Виктор? Если так, почему он до сих пор не связался со мной? Ведь если ты прав, и он действительно…
