– Не бойся, – сказал Егор. – Если ничего не выйдет, просто уедем. Ты не обязана любить их, как она.
Я кивнула, сглотнув колючий ком и нажала на кнопку звонка.
Встретила нас высокая и довольно крупная женщина лет сорока пяти. Короткая ассиметричная стрижка, агрессивный макияж, цепкий внимательный взгляд. Строго поджатые губы. Шелковая разлетайка и узкие леггинсы, которые при такой фигуре не носят, но кто увидит – дома-то. Дома можно позволить себе отступить от правил.
Женщина смотрела на меня недовольно, склонив голову набок, и молчала. Ждала?
– Мама…
Я попыталась выдавить из себя подобие улыбки, вышло наверняка плохо. Светлая бровь «мамы» удивленно поползла вверх, когда она перевела взгляд на Егора.
– Мама, это Егор, – представила я. – Мой парень.
– Добрый день, – вежливо поздоровался Егор, но руки не протянул. Струсил?
Мы стояли на пороге. Жуткая женщина буравила нас взглядом и внутрь не приглашала. Ко мне в голову даже закралась крамольная мысль: а что, если она поняла, что я – не Алиса? Но тут же сгинула, так как из глубины двора раздался оглушающий вопль.
– Лисичка! Моя лисичка приехала!
Отец Алисы оказался ниже, чем представлялся мне на фото, и едва доставал своей тучной жене до плеча. Он был подвижен, лысоват и рыж. Одет в старые джинсы и застиранную футболку. Накинутая на плечи легкая куртка вряд ли особо грела, но ему, кажется, было не холодно.
– Ох ты ж, да не одна, и с кавалером! – выдал он радостно и бросился пожимать руку Егору. – Павел.
Егор оттаял и тоже представился. Павел суетливо и совершенно бесцеремонно отодвинул в сторону жену и распахнул ворота, чтобы Егор мог поставить машину во дворе. Пока мужчины суетились, Татьяна отвела меня в сторону и строго спросила:
– С ним пила вчера?
Ах да, эта родительская забота, от которой удавиться хочется…
– Нет, – не задумываясь ответила я. И ведь даже не соврала. – С подружкой из университета. Отмечали удачную… контрольную.
– Он старше, – с недовольством заявила «мама». – Чем он занимается?
– Менеджер, работает в дистрибьюции. Крупная международная компания, продают все, начиная от зубных щеток, заканчивая медицинским оборудованием.
– Когда закончишь университет, пусть и тебя туда пристроит.
– Я думаю, пока слишком рано о таком думать…
– Никогда не рано думать о будущем, – назидательно сообщила она и сдвинула брови: – Учти, вместе не постелю!
Кто бы сомневался. Как тут еще дышать без позволения получается?
Дом родителей Алисы был двухэтажным, просторным и светлым. Предбанник, прихожая, гостиная с огромными окнами и милыми занавесками, присобранными розовыми бантами. Овальный стол, ваза с цветами. Лестница с крутыми ступенями изгибалась резко, гладкие перила отражали свет из огромного окна в пролете. За гостиной притаилась кухня, откуда доносились умопомрачительные запахи чего-то мясного и пряного.
– Ой! – всплеснул руками Павел и смешно повел бровями, отчего тут же стал похож на Петрушку с детской ярмарки. – Утка в духовке!
И тут же умчался, спасать утку, по-видимому. «Мама» отпечатала на наших с Егором лбах по клейму осуждения и ушла по лестнице наверх – стелить в разных спальнях, как пить дать. Будь ее воля, нас бы в разных домах спать положили. На разных планетах.
Знала бы она, что ее «доченька» практически сожительствует с женатым мужчиной, ее хватил бы удар. А потом, если бы выжила, она посадила бы меня под домашний арест пожизненно.
– Держишься? – заботливо поинтересовался Егор. Я пожала плечами. Что еще остается?
Объятия. Нервный смешок, будто мы вернулись в детство, и нас вот-вот могут застукать за чем-то неприличным. Хотя вру, не вышло бы. Когда Егор только начал неприличное познавать, я уже знала об этом все.
Однако было хорошо. Уютно. Из кухни раздавались умопомрачительные ароматы, на жирных листьях фикуса плясали яркие блики. Солнечный луч пересекал комнату, разливался на полу пятном, а в его мерцающем свете плясали мелкие пылинки. Палец Егора запутался у меня в волосах, от него по затылку вниз спускалось тепло. От куртки едва заметно пахло сигаретным дымом: как бы давно ни бросил, запах остается надолго…
– Молодые, – весело окликнул нас Павел, наполовину высунувшись из двери кухни, – бегом помогать мне с салатом!
Егор убрал руку, а тепло осталось.
Глава 23
– А у меня… кажется, нет характера…
– Заведи. Вещь полезная.
М. Горький "На дне"
Ужин прошел на удивление спокойно.
Егор, казалось, слегка расслабился и весьма охотно говорил о своей работе и семье. Исключая жену, конечно, но о ней его и не спрашивали.
За пару лет Егор сумел подняться по карьерной лестнице с позиции обычного клерка до топ-менеджера. В работу был буквально влюблен, рассказывал о ней со страстью и азартом, глядя на которые я, признаться, слегка приревновала.
О семье Егор рассказывал с теплом, особенно о матери, которую, судя по всему, боготворил. Навещал родителей часто, не реже, чем раз в месяц, чем невероятно порадовал Татьяну. «Мама» слегка оттаяла и слушала Егора с интересом. С весьма меркантильным, к слову, интересом, так присматриваются к потенциальным мужьям своих дочерей. И, если, не дай бог, потенциал оказывается достаточным для безбедной жизни, подобные мамаши вгрызаются в будущую жертву и не отпускают до тех пор, пока жертва не оказывается у алтаря под руку с выпестованной доченькой.
Впрочем, иногда жертв и вовсе не отпускают…
Я слушала в пол-уха, после вкусного ужина по телу разлилось приятное тепло и расслабленность. В «родительском» доме было на удивление уютно, хотя я догадывалась, что уют обеспечивал в основном Павел. Он же был поваром, следил за порядком и обустраивал жилище. Мать Алисы, как мне виделось, думала лишь о деньгах. О положении в обществе, «лице» семьи, репутации и прочих важных вещах, которые когда-то для меня много значили. Давно. В свете последних событий выяснилось, что важно другое.
Кофе со сливками на балконе. Солнечный луч, ползущий по коже. Похмелье с утра и смутные воспоминания о дурацких, но смешных выходках. Светлая прядь и родинка, пусть лишь в воспоминаниях, но они порой главнее реальности.
Верность. Искренность. Надежда. На то самое будущее, которое, если постараться, вполне может стать счастливым.
Я задумалась и не заметила, как Егор замолчал. Очнулась, лишь когда поймала на себе его странный вдумчивый взгляд, словно он лишь сейчас понял что-то, до этого момента неприметное. Егор смотрел на меня, а Татьяна – на Егора. Наверное, он слишком резко оборвал вдохновенную речь, и «мама» не могла понять, почему.
