— Ло-о-а-а!
По толпе индейцев пробежал испуганный вздох. Боясь, что они не выдержат, Иштван подошел вплотную к сидящему колдуну.
— Оставь свои штучки, или накормлю тебя твоей же отравой.
При этих словах, как и было уговорено заранее, несколько инков шагнули вперед. Сомневаться в их решимости не приходилось. Дух Смерти опустил руки, в упор взглянув на священника. В глазах его не было и тени страха, лишь ненависть.
Иштван поднял дуло и приставил его ко лбу негра. Инки сделали еще шаг вперед, а Апу Ума, наклонившись, поднес ладонь с черными крупинками к его рту. Отблеск огня зловеще сверкнул на золотых наручах. Колдун дернулся и наконец выдавил:
— Хорошо.
Некоторое время он молчал, словно собираясь с духом, потом неторопливо начал:
— Я бокор. Родился в Сахе. У меня была жена и трое детей. Сын и две дочки. Мы жили в небольшой деревушке недалеко от Ажуды. Однажды на нашу деревню напали работорговцы…
— Что такое бокор? — перебил Иштван, сверля его грозным взглядом.
"Мерзавец, сколько народу убил! Да и я который год гнию в этой дыре из-за него!"
— Колдун, жрец.
— Понятно. Продолжай. Напали работорговцы, и что?
— И все. Жизнь кончилась. Меня и мою семью отправили на невольничий рынок.
Айа Найа с ненавистью посмотрел на Иштвана.
— Такие, как ты, белые… купили нас. Всех по отдельности. Я видел, как уводят мою жену и деток. От рынка в порт через пролом в городской стене вела Дорога Слез. Меня и сотни других негров, разлученных с семьями и с родиной, провели по ней, загрузили в вонючий трюм и отправили в Перу. Мы сидели, закованные в колодки, и едва могли пошевелиться. Мне хватило времени, проведенного в пути, чтобы понять, как с нами будут обращаться. Поэтому, когда нас перегнали в Куско, я сбежал.
Иштван оживился.
— Куско далеко отсюда?
— Тоже мечтаешь о побеге? — усмехнулся колдун. — Понимаю, каждого тянет к своим. Да, далеко. Но я смог добраться до сельвы, связал лианами несколько бревен и поплыл вниз по реке. Есть было нечего, ловил птиц, ощипывал и глотал. Как-то пристал к берегу, чтобы поискать гнездо с яйцами, и наткнулся на пуму.
— Она тебя ранила?
— Да. Но я успел разорвать ее голыми руками.
— Дальше, — скомандовал Иштван.
— Меня подобрали вот они, — Дух Смерти кивнул в сторону инков, — и вылечили. Я сказал, что колдун. Видел, с каким страхом они ко мне относятся, потребовал, чтоб построили мне дом.
— Зачем ты их травил?
— Мне нужны были люди. В одиночку сложно прокормиться. А они и работают на меня, и защищают.
Иштван чувствовал, что колдун тянет время. Он постоянно поглядывал в сторону индейцев, словно надеялся на их помощь.
— Сиди спокойно. Вздумаешь бежать — выстрелю в спину.
— От белого я другого и не ожидал, — злобно усмехнулся Дух Смерти.
— Кто такой Лоа? Твой бог?
— Нет. Всемогущий бог настолько велик, что ему нет дела до человека. Он не говорит с нами и не слышит наших молитв. Поэтому мы обращаемся к Лоа. Это дух, который есть у любого человека, животного, дерева. Он посередине между людьми и богом.
— Ясно. Теперь рассказывай, как ты поднимаешь мертвых.
— Они сами поднимаются.
— Говори!
— Они не мертвые.
Инки за спиной Иштвана изумленно ахнули. Он скосил глаза — впереди толпы стоял жрец, напряженно глядя на Айа Найю.
— Не мертвые? То есть как?!
— На моей родине их называют нзамби. Там это часто происходит.
— Да что «это»?
— В наших морях водится рыба, которая при опасности надувается, как шар, и выпускает шипы. Она ядовита. Если высушить ее икру и внутренности, растолочь их в порошок, то можно убить любого.
— При чем здесь ваша рыба?
— Я нашел подобную в местной реке.
— Понятно. Ты делал яд и подсыпал его в плошки, когда «благословлял» пищу?
Колдун угрюмо кивнул.
— То есть они все-таки умирали?
— В наших местах любой бокор знает, сколько нужно этого порошка, чтобы человек не умер, а как бы заснул. Но так сильно, что от мертвого не отличишь. Если такой «труп» откопать на следующий день после похорон, он с помощью одной простой травки оживает и становится нзамби. Он почти не может соображать, ничего не чувствует, не разговаривает, но приказы понимает и выполняет.
Индейцы зашумели, да и Иштван не верил своим ушам. Что за чушь? Такое невозможно! Но нет, он же видел оживших мертвецов собственными глазами!
— Но трупы пропадали лишь на третью ночь, — пробормотал он.
Колдун усмехнулся и снова кивнул.
— Да, но ведь тут хоронят в стене. Видимо, в земле они портятся быстрее. Сначала я этого не знал и все не мог понять, почему они не превращаются в нзамби. Первых двух пришлось убить, их ум почти не пострадал. Потом я сообразил, что здесь тело лежит в стене и попробовал забирать его позже. Вот так по опыту и определил, что поднимать «мертвецов» лучше всего на третью ночь.
— Их можно как-то вылечить? Вернуть к нормальной жизни?
— Нет, конечно.
— И долго они существуют в таком состоянии?
— Кто как. Если их вовремя кормить, то некоторые по четыре-пять лет держатся.
— А теперь скажи, почему их нельзя убить?
— Отчего же, можно. Просто они не чувствуют боли и выполняют приказ, пока способны держаться на ногах.
— Испанский форт — твоя работа?
— Конечно, — засмеялся Дух Смерти. — Ненавижу белых. Мои нзамби неплохо справились, а?
— А женщин-то зачем убивал?
— И бокору нужна жена.
— Ты спал с ними, а потом сжирал своих собственных детей…
Впервые в глазах Айа-Найи мелькнуло нечто похожее на страх.
— Одного попробовал оставить, но вскоре понял, что он растет нормальным, не нзамби.
— Ты убил его, потому что он мог тебя выдать?
Молчание.
— И ты еще смеешь рассказывать, что любил своих детей?! — возмущенно вскричал Иштван.
— Не тебе меня судить! — рявкнул Дух Смерти. — Это такие, как ты, лишили меня семьи!
Он вдруг резко свистнул, и тотчас справа мелькнула тень. Священник не успел опомниться, как прыгнувший Сапа Камаюк повалил его на землю. Ружье отлетело в сторону. Инки в ужасе закричали. Изловчившись, Иштван напрягся и оттолкнул жреца, тот упал спиной в костер и дико завопил. В то же мгновение колдун, схватив валявшийся рядом макан, вскочил и занес его над головой лежащего перед ним белого…
