— Ах, как вы неловки, бан Иштван.
Юноша с удивлением и огромной радостью узнал Агнеш, ту самую девушку, которая поила его микстурами в доме лекаря. Он взглянул на ее смеющееся лицо, на ямочки на щеках и почувствовал, что на душе стало тепло и спокойно, как в детстве. Было приятно видеть эти веселые медовые глаза, пухлые губки и золотисто-медные кудри под белым чепцом. Несколько мгновений Иштван смотрел на девушку, а потом расхохотался вместе с ней.
Она присела и быстро собрала кубки, лукаво поглядывая на него снизу вверх. По всему было видно, что ее так и разбирает сказать что-нибудь забавное и дерзкое.
— Как тебя зовут? — быстро спросил Иштван. Он прекрасно помнил ее имя, но хотел услышать его из этих милых уст.
Девица фыркнула и надула губы в притворной обиде.
— Да неужто не помните, бан Иштван? Агнеш.
— Агнеш, — повторил юноша, словно прислушиваясь к звучанию имени, — Агнешка…
— Обычно называют Агица или Аги. А так никто не зовет.
— Это по-польски.
— Красиво, — задумчиво произнесла она, — очень красиво.
Но долго оставаться серьезной Агнеш была не в состоянии, через секунду на ее щеках снова появились очаровательные ямочки.
Иштван решительно забрал поднос из ее рук.
— Куда нести?
На мгновение она растерялась, а потом важно ответила:
— В залу, пожалуйста.
И тут же прыснула в кулачок и метнулась в кухню.
В парадной зале собралось человек тридцать — окрестные дворяне с женами и детьми. Общество оказалось весьма пестрым: кто-то был одет по-венгерски, в широкие штаны, яркие безрукавки и косматые шапки с пером, кто-то — по-польски, в жупаны и контуши, а кто-то — на французский манер, в пурпуэны и о-де-шосс. Иштван с удивлением узнавал парижскую моду тридцатилетней давности.
В противоположной от двери стороне залы был сооружен крытый сукном деревянный помост, на котором расположились музыканты с флейтами и лютнями. Свет от укрепленных по стенам факелов плясал на балках потолка. Большую часть комнаты занимали столы под алым бархатом, заставленные серебряной посудой, канделябрами и кувшинами с вином. Каменные стены и пол, облицованный шлифованными гранитными плитами, предохраняли от летней жары. Залу наполняли ароматы жареной оленины и пряностей.
Проходя мимо, Томаш шепнул сыну:
— Приглядись к Шандорам, их дочь Мария чудо как хороша.
За столом Иштван сидел рядом с хрупкой белокожей брюнеткой с большими черными глазами, о которой говорил отец, и лениво слушал разговоры гостей.
— Я слышал, турки на три года освободили Трансильванию от выплаты дани…
— Да, ваша милость, самое время продавать туда нашу рожь…
— Говорят, князь Баторий готовит поход на Валахию…
— Не понимаю, зачем король Матьяш делает такие уступки протестантам. Эдак они скоро и нас задавят…
По улыбке прекрасной Марии и ее раскрасневшемуся лицу было заметно, что Иштван ей понравился. Но ни она, ни какая-либо другая девица не приглянулись ему. Стараясь скрыть скуку, юноша любезно улыбался, а сам думал о хохотушке Агнеш. Какими неживыми, ненастоящими казались эти церемонные господа по сравнению с непосредственной служанкой! Лишь рокочущий бас полупьяного Золтана придавал какое-то разнообразие чинной беседе за столом.
Конечно, стоило присмотреться к Марии или любой другой гостье, но Иштван знал: он тут ненадолго. «Нет смысла устраивать свою судьбу, коли я хочу лишь передохнуть здесь, а потом уехать. В Венгрии ничто меня не держит».
Несколько раньше, отнеся в залу кубки, Иштван вернулся в кухню, но Агнешку не нашел. Девицы, работавшие там, с трудом сдерживали смех и бросали на него лукавые взгляды. Он попытался было поискать ее по дому, но тут его перехватил отец. Пришлось вместе с ним и дядюшкой встречать прибывающих гостей. И вот уже почти час сидел он за столом, многочисленные служанки сновали туда-сюда, принося новые блюда и унося грязную посуду, но Агнешка так и не появилась.
Удивляясь сам себе, юноша вспоминал, как ждал этого приема, как хотел познакомиться с соседями и их прекрасными дочерьми. Неужели мимолетная встреча со служанкой способна так все изменить?
Наконец Иштван увидел ее: она несла серебряное блюдо с запеченным фазаном. Нарочитая серьезность, которую она старалась сохранять на лице, показалась ему уморительной.
Агнеш водрузила блюдо на стол, явно стараясь не смотреть в сторону Иштвана. Живя на свете более ста лет, он прекрасно понимал, что это значит: молодой хозяин понравился служанке-хохотушке.
Юноша почувствовал, как в душе разливается тепло. Скука мигом исчезла, он повеселел и с большой учтивостью принялся ухаживать за соседками по столу.
После обеда столы убрали, и ровно в восемь начались танцы. К немалому удивлению Иштвана, музыканты заиграли полонез, объявив его как «Ходзониц». Юноша сделал пару кругов с Марией Шандор и еще несколько — с другими соседками. Отблески свечей плясали на серебре посуды, шелковые платья шуршали, щеки дам раскраснелись. Мария ласково улыбалась Иштвану, но тот этого не замечал и взглядом все время искал Агнешку. Однако слуги уже покинули залу, лишь время от времени дворецкий Жигмонд разносил желающим кубки с вином.
Утомившись танцами, Иштван вышел из залы и направился в сторону кухни. На этот раз ему повезло: в холле, куда вынесли столы, Агнеш собирала грязную посуду. Она заметила Иштвана, и веселые искорки заблестели в ее глазах.
— Вам что-нибудь надобно?
— Мне надобно погулять с тобой после приема, — решительно заявил он.
— Да что вы, хозяин, нам же еще потом приборку делать, к ночи только домой тронемся.
— Может, завтра?
— Так я по хозяйству днями занята да у лекаря, — вздохнула она и лукаво улыбнулась. — Разве только вечером…
— Прекрасно! — обрадовался юноша. — Где мне тебя ждать?
— Я живу в деревушке Дилленце. Неподалеку, на окраине Чейтского леса, есть озеро, а рядом полянка, туда на закате и прибегу.
Обрадованный Иштван поклонился служанке, словно принцессе.
