Польские историки, вовсю обличающие «четвертый раздел Польши», не могут привести пример столь спокойного существования Польши за 15 лет, как в 1815–1830 гг. Без рокошей, конфедераций, вторжений иностранных войск, «междусобойчиков» магнатов с применением артиллерии и т. п., не проходило ни одного десятилетия с 1700 г. Риторический вопрос: жилось ли в 1815–1830 гг. этническим полякам в Пруссии и Австрии лучше, чем в Царстве Польском?
Но беспокойные паны над столь глупыми вопросами не задумывались, а продолжали болтать о великой отчизне «от можа до можа».
Подобные настроения шляхты и подражавшей ей части обывателей не могли не привести к восстанию. Подробный рассказ о восстаниях 1830–1831 гг. и 1863 г. выходит за рамки книги. Здесь же я хотел бы подчеркнуть лишь три момента.
Во-первых, никто из руководителей восстаний, ни левые, ни правые, не соглашались на независимость Польши в ее этнических границах, то есть в границах государства Пястов XI–XII веков. Большая часть повстанцев желала границы 1772 г., ну а некоторые – границы Великого княжества Литовского времен князя Витовта.
Второй момент: в 1863 г. руководители восстания неоднократно предлагали Александру II остаться монархом в Польше, но отдать панам Белоруссию и Литву, а также Малороссию, как минимум правобережье.
Третий момент: ни разу у поляков не было ни малейшего шанса на военную победу над Россией. Но и в 1830–1831 гг., и в 1863 г. паны полагались на военную помощь Запада, в первую очередь Франции и Англии.
Поэтому перед русским царем неизбежно вставал дилемма – или подавить польское восстание, или отдать десятки миллионов православных людей под власть панства.
Не менее важны и претензии поляков к русским властям, а также их оценка русской администрации.
Известная русофобка и участница восстания 1830 г. Наталья Кицкая в своих мемуарах писала: «Армия москалей растекалась по всей стране. Не очень уверенная в своей силе, потрепанная в сражениях, она усилилась за счет временного включения в свои ряды прусских офицеров и большого количества солдат прусско-познанского ополчения, переодетых в русские мундиры»
[119]. Таким образом, монголообразных москалей не хватило, и подавили бедных ляхов пруссаки.
Короче, немцы нас побили, а это не столь обидно для польского гонора.
Константин выучил польский язык, хотя нужды особой в этом не было – языком повседневного общения в Царстве Польском был французский. Польским офицерам он говорил: «Я более поляк, чем все вы. Я женат на польке. Я так долго говорил на вашем языке, что с трудом изъясняюсь теперь по-русски»
[120].
Тем не менее один из деятелей восстания 1830 г. А. Млоцкий считал, что Константин представлял собой «тип настоящего монгола»
[121].
Между прочим, Константин Павлович на 94 % был чистокровный немец. Ну, правили Речью Посполитой почти сто лет саксонские курфюрсты, не знавшие польского языка, и никто их в «монголы» не записывал.
И такие речи – не исключение, а норма для панов. Та же пани Кицкая называет начальника штаба русской армии полковника Муханова – «типичный москаль татарского происхождения, с острыми скулами лица и хитростью дикого сына пустыни»
[122].
Поневоле вспомнишь сцену из «Семнадцати мгновений весны», где германский генерал в поезде рассказывает Штирлицу о «пархатых казаках».
Да и чья бы коровушка мычала?! Десятки польских родов кичились своим происхождением от татар, вспомним тех же Глинских. Но обезумевшие от злобы к русским паны ни о чем не думали. В XIX веке русских обзывали монголами, в 1920 г. – евреями (используя более оскорбительное выражение). И даже православная вера у них была «мужицкой верой» и т. п.
Глава 16. Тайны мировой войны. Кто же был союзником СССР?
22 июня 1941 г. британский премьер Уинстон Черчилль публично заявил: «Если бы Гитлер вторгся в ад, я бы вступил в союз с сатаной».
Сталин никогда не выражался столь цинично и помпезно, но в интересах государства и народа вступал в союзы даже с отъявленными русофобами. Но делал это лишь в годы войны. В военное время ради внутренней и внешней пропаганды стоит объявлять союзниками и нейтралов, и даже врагов. Вот, мол, сколько нас против злодея Гитлера.
Можно понять советское правительство, которое в 1945–1990 гг. продолжало считать поляков союзниками во Второй мировой войне. Кстати, оно считало и Францию нашей союзницей, а о деяниях финнов, словаков, хорватов, испанцев, румын и т. д. предпочитало помалкивать.
Логика советских вождей проста: часть упомянутых стран – члены Варшавского пакта, ну а с Финляндией и Францией Москва пыталась установить дружественные («особые») отношения.
Но вот началась «перестройка». Варшавский пакт распался, Финляндия разорвала договор 1947 г. Ну а Горбачев с Ельциным предали огласке огромные потери Красной армии во Второй мировой войне.
В среде русофобской интеллигенции царил восторг. Они еще с 1960-х гг. со слов дикторов «Голоса Америки» и ВВС смаковали наши потери. Теперь же потери все официально подтверждены! И вот на самом видном месте в центральном московском книжном магазине я вижу фолиант «Трупами завалили».
Плачут ветераны. Молодое поколение учится презирать своих отцов, дедов и прадедов. Ежедневно по всем телеканалам им доказывают, что жизнь наших предков представляла собой муштру, доносы, лагеря, расстрелы и т. д. У них даже «секса не было».
Так что, автор предлагает запретить издания типа «Трупами завалили»? Да ни в коем случае! Пущай пишут.
Просто скажем нашей молодежи и всему миру правду о войне. Причем всю правду.
Человек, пишущий о горах трупов, может заблуждаться, да и цифры наших потерь до сих пор не полностью известны. А вот любители политкорректности – заведомо самые опасные и злобные враги России.
Как можно писать о войне, не зная, кто из нас был союзником, а кто – врагом? Представим себе сильно побитого человека. Он вместе с семью дюжими молодцами напал на одного супостата. Какие чувства вы испытываете к нему? А вот человек с теми же ранами справился с семью врагами. Как бы ни был он побит – он герой!
