Я, наконец, развернулся, чтобы пойти прочь, и вздрогнул от неожиданности. Прямо позади меня стоял Чингиз.
— Три года назад он был одним из лучших курсантов военной академии, — глядя вслед Даниле, произнес он. — Терехов тогда работал там инструктором. А потом — несчастный случай. Тяжелая черепно-мозговая. Эндокринные осложнения. С тех пор на инвалидности. Дикие проблемы с гормонами. От этого лишний вес, припадки ярости. Я удивлен, как ему вообще удалось сохранить НКИ.
Я наблюдал за ним исподлобья. Он по-прежнему был не в камуфле, а в дорогом деловом костюме, довольно нелепо смотрящемся в этой обстановке. Видимо, таким образом показывает, что он выше всех остальных, находящихся в лагере. Держит дистанцию.
— Зачем вы мне все это рассказываете?
— Если я не расскажу — то кто? Много ли ты знаешь о членах своего отряда? А я знаю всё.
Он усмехнулся и указал мне на тропинку, ведущую к моему корпусу.
— Пойдем, пройдемся немного. У меня есть пара минут.
Я нехотя согласился, и мы неспешным шагом направились прочь с плаца. Поначалу молча, но затем он заговорил — негромко, не глядя на меня. Будто просто рассуждал вслух.
— Терехов — не тот человек, за которым стоит идти. Я знал его когда-то. Тогда он был сильным. Был воином. Вызывал уважение. Но кое-что его здорово подкосило. Он ушел из армии. Сначала в академию, а потом и вовсе… Сейчас он — бледная тень того, кем был раньше. Сентиментальный слабак. И команду подобрал себе под стать.
— Команда как команда, — проворчал я. — К тому же, какая разница, кто человек в реале? Работаем-то мы в Артаре.
Он снисходительно фыркнул.
— Ты так думаешь? Я — нет. Не верю я во все эти альтер-эго. Человек таков, какой он есть. Артар не дает никакого второго шанса. Если ты неудачник по жизни — потащишь все свои слабости и туда. От себя не убежишь.
— Наверное. Но я не считаю, что наша команда — неудачники.
— Ну да? Спивающийся патологоанатом с умирающей женой на шее. Наркоманка с суицидальными наклонностями. Не очень удачливый мошенник, пытавшийся кинуть Молчуна. Припадочный урод весом в два центнера. Кое-как отмазанный от тюрьмы головорез, выгнанный из армии. Терехов подбирает всякий сброд. Как сердобольная баба-кошатница, которая тащит в дом хромых котят со всех окрестных свалок.
— Вам-то какое дело?
— Мне — никакого. Вопрос в другом. Как ты-то оказался в этом цирке?
Я промолчал. Разговор этот был мне неприятен, к тому же я увидел на крыльце главного корпуса Берса со Стингом. Меня они тоже явно заметили. Хорошо же я буду смотреться в их глазах, прогуливаясь с этим упырем!
— Ты не такой, как они. Это сразу видно. И видно, что вы не очень-то ладите. Так что, рано или поздно, нужно будет сделать выбор. Думаю, через недельку-другую я докажу Молчуну, что он зря держит Терехова в обойме. Наша мать Тереза вылетит со свистом и из «Обсидиана», и из Стальных псов. Вместе со всем своим выводком.
— Ну, а это вы мне зачем говорите? Не боитесь, что я расскажу своим о ваших планах?
Чингиз улыбнулся.
— Терехов и сам все это прекрасно понимает. А с тобой я просто честен. Думаю, ты единственный из его команды, кого, возможно, стоит оставить. Если ты, конечно, готов сотрудничать.
Я стиснул зубы, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не наговорить глупостей. Наконец, процедил:
— Вы обо мне можете думать что угодно. Но я не предатель!
— Пфф! О каком предательстве ты говоришь? Это бизнес. Да и кто они тебе, этот Терехов и остальные? Ты и знаком-то с ними меньше месяца.
— Они мои друзья, — сказал я.
Стоило произнести это вслух, как я понял, что это правда. Несмотря на все наши разногласия и конфликты, Псы за эти несколько недель стали мне чуть ли не самыми близкими людьми. Все-таки дружба измеряется не временем, а совместно пережитыми эмоциями.
Чингиз взглянул на меня с прищуром и снова ухмыльнулся.
— Скажи мне, кто твой друг, и… Что ж, у тебя еще есть время подумать. Я просто предупреждаю. Ты в команде аутсайдеров. И если так и останешься с ними — вместе с ними и потонешь. Хотя… Может, это и неслучайно. Может, ты просто такой же неудачник, как и они все? И совсем не зря оказался с ними?
Я не ответил. Мы как раз дошли до развилки, и Чингиз, похлопав меня по плечу, свернул на тропинку, ведущую к главным воротам.
— Удачи, Мангуст! На нее у тебя вся надежда.
Я с облегчением вздохнул, проводив его взглядом. Осанка и походка его выдавали старого прожженного вояку — тут никакой костюм не поможет. Вот только что-то слишком хитер он для обычного солдафона. Так и лезет в душу.
По пути к своему корпусу, миновав короткую кленовую аллею, я прошел мимо стрельбища. Здесь было необычно многолюдно. Мишеней было всего три, но возле стрелков столпилось уже десятка два зевак. Точнее, стрелок был один.
Эдж.
Она, похоже, упорно не желала признавать местную форму одежды, так что по-прежнему щеголяла в коротких джинсовых шортах и легкой ветровке поверх обтягивающей майки. Благо, погода пока позволяла. Сейчас она и вовсе сняла ветровку и завязала ее рукава на животе, так, чтобы та прикрывала сзади бедра. В руках у нее был какой-то навороченный спортивный лук с тугими плоскими плечами из белого пластика. На левом предплечье белела защитная пластиковая крага.
Она вскинула лук, оттянула тетиву и на несколько мгновений замерла. Я, как и остальные зеваки, остановился, невольно засмотревшись на ее точеную стройную фигурку. В её позе было что-то завораживающее, хищное — будто в ней дремала сила, которая вот-вот вырвется наружу. Как стрела, отправленная в полет. При этом она умудрялась сочетать эту затаенную мощь с некоторой небрежностью и расслабленностью. Была сосредоточена, но не напряжена. Лук казался естественным продолжением ее руки, на губах играла легкая усмешка. Лишь на короткий миг, перед самым выстрелом, она перестала жевать жвачку и, кажется, даже затаила дыхание.
Тетива коротко щелкнула, стрела мелькнула в воздухе белоснежным оперением. Точно в десятку. Метров с пятидесяти. Хотя, кто бы сомневался. Рядом с последней стрелой там уже торчало еще с полдюжины.
Бойцы Чингиза разразились аплодисментами, а Эдж отвесила шутливый поклон. Заметила меня и подмигнула, сдувая со лба непослушную прядку.
Я побрел дальше.
Душевые в жилом корпусе, к счастью, были современными, хотя и подключены были прямо к имеющейся водопроводной системе со старыми, еще железными трубами. Блестящие новеньким стеклом и хромированным металлом капсулы странновато смотрелись в обшарпанных санузлах с потрескавшейся керамической плиткой на стенах. Примерно так же, как если бы инопланетный корабль забросил свой посадочный модуль в хлев средневекового крестьянина.
Тугие горячие струи быстро смыли пыль и грязь. Ссадины неприятно щипало от мыла, и я шипел, как рассерженный кот. Хуже всего, что даже такие пустячные повреждения не исцелятся полностью за пару-тройку часов, как в Артаре. Здесь я такими темпами скоро в несколько слоев синяками покроюсь.
