— Карабкайся наверх! — выкрикнул я.
Длина троса уже сократилась до минимума, дальше на ветку нужно выбираться самому, а это сложно, когда кто-то висит на тебе, уцепившись в щиколотки.
Эдж не пришлось просить дважды — она, не очень-то бережно хватаясь за меня, забралась наверх, напоследок едва не наступив мне сапогом на пораненную лысину. Наконец, я остался на веревке один, раскачиваясь, будто приманка над водой. К счастью, второй попытки достать нас гбахали решил не делать — его огромный силуэт маячил уже изрядно ниже по течению.
Я рывком забрался на ветку и прочно угнездился на ней, обхватив ее ногам. Напротив меня, с округлившимися от ужаса глазами, в такой же позе сидела Эдж, для надежности еще и крепко ухватившись обеими руками. Здесь мы были в относительно безопасности — из воды нас не достать, да и летунам места для маневра мало. Детеныш ванара, буквально взлетевший на ветку по тросу еще вперед нас, запрыгнул мне на загривок и обхватил меня за шею, мелко дрожа всем телом. Тоже, похоже, перепугался до чертиков.
Добрые полминуты мы с Эдж молча таращились друг на друга, пытаясь прийти в себя. Наконец, отдышавшись, ассасинка выдавила:
— Может, это… Дальше пешком пойдем? Тут вроде уже недалеко…
Я молча кивнул.
Глава 13. Крадущийся мангуст, затаившийся ванар
Здесь, в джунглях, пожалуй, особенно ярко проявляют себя базовые законы природы. Все эти пищевые цепочки, непрекращающаяся борьба за выживание и всё такое. Тут, кажется, каждая зверюшка — и хищник, и жертва одновременно. Все бегают, прячутся, приспосабливаются, гоняются за добычей. Но, стоит немного зазеваться — и сожрут уже тебя.
Одно плохо — самому мне чувствовать себя хищником пока не получалось. Особенно сейчас, когда мы с Эдж двигались не в составе большого и хорошо вооруженного отряда, а вдвоем — крадучись и шарахаясь от каждого шороха.
Ассасинке даже, пожалуй, проще — она-то, если что, может уйти в инвиз. Но пока не торопится это делать. Вряд ли из солидарности ко мне. Я не интересовался механикой игры за этот класс, но подозреваю, что с невидимостью тоже свои заморочки — примерно как с приемами монаха. Может, откат у умения долгий, или расходники какие-нибудь нужны. Иначе бы ассасины вообще из инвиза не вылезали — это ж такое преимущество.
По словам Эдж, группа Терехова где-то уже совсем рядом. И не двигается. Может, их все-таки перебили, и теперь они отсыхают возле менгира возрождения? Это было бы к лучшему — как бы странно это не звучало.
Продвигались мы медленно — отчасти от того, что пытались делать это скрытно, но главным образом из-за рельефа местности. С высоты птичьего полета джунгли, наверное, выглядят единым зеленым ковром. Растительность скрадывает все неровности. Но тут, внизу, нам приходилось пробираться по жутким буеракам. Такое впечатление, что эта часть полуострова когда-то, сотни лет назад, пострадала от массовой бомбежки — сплошные овраги, впадины, торчащие из-под земли скалы, похожие на верхушки айсбергов.
Ванаров нам удалось заприметить издалека. Точнее, сначала мы их услышали — эти гортанные завывания и улюлюканья сложно было пропустить мимо ушей. Подобравшись ближе, я почуял знакомые эманации Источника.
Детеныш, едва заслышав голос черных ванаров, задрожал всем телом и засуетился. Даже за уши начал меня дергать, явно пытаясь объяснить, что нам надо поворачивать назад. Я его с трудом успокоил, но, стоило двинуться дальше, как он снова начал впадать в панику. Тут на помощь неожиданно пришла Эдж. Она сорвала с куста какой-то красный продолговатый плод, усеянный мелкими семенами. Похож он был на клубнику, только более жесткий. Детенышу, ухватив его, тут же принялся грызть, тихо повизгивая от удовольствия. Угощение так его увлекло, что он надолго затих. Вскоре я про него и вовсе почти забыл — весу в нем не больше, чем у кошки, так что, пока он сидит за спиной тихо, его и незаметно.
Дальше мы крались чуть ли не ползком, пока не выбрались на позицию, с которой открывался хороший обзор. Тут надо отдать должное Эдж — нашла это место именно она. Да уж, у девчонки явно талант. Не будь я знаком с ней и в реале, подумал бы, что за этой хрупкой аватаркой скрывается какой-нибудь видавший виды вояка-снайпер, собаку съевший на реальных боевых операциях.
— Так-так-так… — пробормотал я себе под нос. — Ясно, почему они остановились. Строят очередной алтарь. А вон и шаманы их.
Кажется, одного из них мы уже видели во время нашей первой стычки с ванарами. Тощая темноволосая обезьяна, опирающаяся на узловатую палку, служащую ей посохом. В этот раз с ним были еще двое. Наряды у всех троих пестрые, заметные издалека. Невообразимые нагромождения из перьев, костей, клыков, раскрашенных полосок кожи и дерева. Обезьяньи морды, и так-то, прямо скажем, не очень симпатичные, выглядели еще более устрашающими из-за бело-красной боевой раскраски.
Один из шаманов явно выделялся среди остальных — как минимум, своим исполинским ростом. Как и остальные представители племени Шепчущего дуба, он был кряжист, сутул и походил на гориллу — сгорбленная мощная спина, длиннющие руки, свисающие почти до земли. Но, если бы выпрямился, пожалуй, был бы на голову выше Данилы. Это сколько же в нем росту? Метра два с половиной?
Но привлек он мое внимание даже не размерами, а своим гулким раскатистым голосом, от которого даже здесь, метрах в тридцати от него, все внутри неприятно дрожало, а в районе солнечного сплетения отчетливо чувствовались вибрации, будто от мощных басов.
Посох, которым был вооружен верховный шаман, скорее походил на двуручную булаву с длиннющей рукоятью. И этой колотушкой он размахивал над головой, завывая какую-то ритуальную песнь. Двое его подручных приплясывали рядом, двигаясь с грацией пьяных эпилептиков. Правда, смеяться над ними не хотелось — уж очень жутко они смотрелись, особенно в сочетании с ритмичными песнопениями. Странно, что без бубнов обходились. Вместо них использовали примитивные деревянные трещотки.
Причудливая конструкция из ошкуренных жердей, увенчанная рогатыми черепами, уже заняла свое место рядом с источником Ци, но работа, похоже, еще была в самом разгаре — просто велась на другом уровне. Темп и громкость песен шаманов нарастали. Воины ванаров — а их было не меньше дюжины — тоже постепенно впадали в странный экстаз — стоили, покачиваясь в такт трещоткам и уставившись в одну точку. Даже на мое мелкого подопечного, кажется, подействовало — обезьяныш оцепенел, вытаращив глаза. Я погладил его по спине, успокаивая. Но сердчишко у него колотилось не на шутку.
Пленники были неподалеку. Я с удивлением увидел, что это не только Псы, но и несколько серых хвостатых ванаров из племени Поднебесного древа. Всех их вперемешку усадили в примитивные клетки, сооруженные из перемотанных лианами гибких жердей, согнутых в дуги. Клетки эти подвесили к ветке ближайшей шореи, как огромные новогодние шары. В каждой сидело человек по пять.
— Зачем им пленники-то понадобились? — проворчал я. — В жертву, что ли?
— Ванарам Шепчущего дуба не нужны кровавые жертвоприношения, — покачала головой Эдж.
