Так, вот он, где-то совсем близко. Я не видел зверя сквозь пелену тумана, но явственно чувствовал его. А потом и расслышал.
Тяжелая, будто удары кувалды, поступь могучих копыт по каменистой земле. Зверюга и сама по себе мощная, но кажется, будто весит раза в два больше, чем должна при этих размерах. При этом движется легко, даже с некоторой грацией.
Я, наконец, разглядел в серой дымке знакомый темный силуэт. Как и в прошлые разы, при появлении единорога меня охватила необъяснимая тревога, смешанная со страхом. Страх был не совсем обычным. Это точно не был тот страх, что испытываешь перед опасным хищником. Или перед чем-то неизведанным.
На ум пришло устаревшее, но очень точно передающее мое состояние слово. Благоговение. Это удивительное существо вызывало именно благоговейный ужас — восхищение, смешанное со страхом и осознанием того, какой же ты сам жалкий и слабый по сравнению с ним. До этого я думал, что это тоже эффект Серого тумана, но сейчас-то я выбрался из зоны его действия. А ощущения остались.
Впрочем, в этот раз в этом коктейле все же было меньше страха и больше восхищения. А еще — желания. Настолько кощунственного, что, надеюсь, я первый, кто вообще решился на такое безумие.
Я не просто коснусь тебя, приятель. Я оседлаю тебя.
Единорог вел себя относительно спокойно — похоже, пока не почуял меня. Он неторопливо брел по ущелью между скалами, и я, быстро прикинув скорость и направление его движения, отправился наперерез. Двигался осторожно — уже без прыжков и резких движений. На пути животного была каменная арка — две скалы смыкались метрах в пяти над землей. Я пополз прямо по нижней ее кромке, зависая вниз головой, как ленивец.
Идея моя с каждой секундой казалась все менее удачной, но отступать было поздно. Да и азарт разгорался все сильнее, как я ни старался гасить эмоции, неподобающие истинному адепту Пути.
Тумс, тумс, тумс… Тяжелая поступь единорога отдавалась эхом в узком ущелье, а сердце, мое, кажется, начало биться в такт этим шагам.
Еще немного… Еще пару шагов…
Тумс… Тумс… Тумс.
Я отпустил скалу и, запрокидывая голову назад, развернулся в воздухе, приземляясь точнехонько на спину единорогу. Мускулы, скрывающиеся под его шелковистой шкурой, оказались такими твердыми, что я будто бы на каменный валун пузом брякнулся.
Почти сразу же раздался звук призрачного гонга, и перед глазами мелькнули системные сообщения — наверное, по поводу того, что испытание пройдено. Но мне было не до того — я до ломоты в пальцах вцепился в густую красную гриву зверя и жалел, что у меня нет противопоставленных пальцев еще и на ногах.
Единорог заржал так, что уши заложило, и яростно взбрыкнул задними ногами. Сердце екнуло, как при падении с высоты, и я едва удержался на спине зверя. Он взвился на дыбы, замотал башкой, пытаясь сбросить меня, но вцепился я в него крепко. Пальцы мои сейчас, наверное, и клещами на разожмешь, так что весь вопрос в том, насколько прочна сама грива. Ну, и еще — не вздумает ли единорог покататься по земле, пытаясь избавиться от нежданного седока.
Вместо этого зверюга, снова заржав, бросилась вперед, на ходу постоянно то взбрыкивая, то тряся головой. Пару раз, уворачиваясь от выныривающих из тумана скал, мне приходилось виснуть на гриве, свешиваясь на одну сторону. Единорог смачно шоркал по препятствию боком. В стороны летела крупная каменная крошка, самому же скакуну, похоже, все было нипочем.
Промчавшись по каменному лабиринту, он резко затормозил, пригибая голову к земле, так что я по инерции чуть кубарем не полетел вперед. Но удержался.
Из глотки моей вырвался злорадный смех, причем сквозь зубы — стискивал я их так, что, кажется, мышцы свело судорогой, и я не мог разомкнуть челюсти.
Ага, попался, красногривый? Посмотрим, кто из нас упрямее!
Он снова заржал, причем ржание уже мало походило на лошадиное. Это скорее был вопль ярости и возмущения, и я бы сейчас не рискнул оказаться на земле. Растопчет в кашу.
Мы снова ринулись в галоп, описывая замысловатую траекторию внутри лабиринта. Похоже, неслась зверюга не разбирая дороги, потому что в какой-то момент мы чуть не врубились в стену.
Тупик.
Единорог в очередной раз издал истошный вопль и яростно забился в тесном ущелье. Я чувствовал себя ковбоем на шоу по усмирению быков. Могучая туша подо мной ходила ходуном, так и норовя сбросить с себя. Думаю, происходи события в реале, удержаться не хватило бы сил даже самым прославленным чемпионам родео. Просто человеческих возможностей бы не хватило.
Монстр на пару секунд затих, переводя дух. Я уж было подумал, что он устал, но не тут-то было. Силищи и энергии в нем было хоть отбавляй. Он снова помчался вперед.
Я будто выпал из реальности. Напряжение было высоко — нужно было постоянно предугадывать маневры единорога и уворачиваться от скал. И затянулось это слишком надолго. Прошло уже минут двадцать, если не больше — я уже потерял ощущение времени. И конца этой безумной скачке все не предвиделось.
Момент, когда мы вырвались из лабиринта, я прозевал. Похоже, моему адскому скакуну стало тесно в каменном лабиринте, и мы вдруг перенеслись на открытую местность. Я узнал холмистые равнины Лардаса. Кажется, вон тот горный массив справа — это Арнархолт. Не было ни времени, ни возможности приглядываться, чтобы определить точнее.
Оказавшись на просторе, единорог разогнался так, что его длиннющая густая грива трепетала, будто флаг на ветру, хлеща меня по лицу и заставляя жмуриться. Топот копыт слился в бешеную дробь, от скорости дух захватывало, а внутри все сжималось, как во время прыжка с парашютом. И в то же время, несмотря на ужас, в груди закипал костер восторга, вскоре вырвавшийся наружу в диком нечленораздельном крике.
— Й-е-ех-х-х-ууууу! Да-а-а!! — орал я так, что можно и глотку сорвать. — Быстрее!
Скакун будто бы понял меня и принял вызов. Мы понеслись так, что я временами, не в силах удержаться на его спине, попросту летел параллельно земле, уцепившись руками за гриву.
— Быстрее!! — орал я в мохнатое ухо, уже, кажется, окончательно сбрендив. — Я знаю, ты можешь!
Это было похоже на самоубийство. Но, по крайней мере, получится эффектно.
На нашем пути, коварно скрытый высокой травой, возник обрыв. Внизу по дну оврага журчал ручей, до противоположного края было метров десять, не меньше. Я стиснул зубы, и сердце, кажется, замерло в ожидании…
Не сбавляя скорости, единорог прыгнул. У меня даже на крик сил не хватило — все внутренности скрутило таким спазмом, что из глотки вырвался только жалкий стон. Пропасть промелькнула под брюхом скакуна, а спустя пару мгновений передние ноги тяжело грохнулись о землю на другой стороне. Задние копыта чуть не соскользнули с обрыва, но он подался вперед, сохраняя равновесие.
И вот тут он впервые за все время остановился, чтобы перевести дух. Воздух вырывался из ноздрей с громким шипением, будто пар из паровозного котла.
