– Посмотрите-ка на это…
Макс провел концом посоха над телом, указывая на характерные фиолетовые прожилки.
– Да, похожие мы видели у ликанов. И у Камнекожих, – кивнул я.
– Да, но у тех они были куда ярче. Их прямо распирало изнутри какой-то силой. А у этих свечение едва теплится. Похоже, они ослабли.
– А это что?
Я срезал с гарпии пояс, чтобы поближе разглядеть склянки, закрепленные на нём. Все они были пусты, только на донышке одной из них осталось буквально несколько капель светящейся фиолетовой жидкости.
– Это что – Кровь Хтона? – ахнула Катарина, разглядывая флакон на просвет.
Стелла отобрала у нас находку и придирчиво осмотрела.
– Нет, просто зелье… – покачала она головой. – Просто зелье… Чёрт, я опять чувствую себя полной идиоткой!
Стелла в сердцах пнула труп гарпии.
– Ну, что на этот раз? – усмехнулся Макс.
– Алхимия, друг мой. Алхимия! Я должна была раньше догадаться! Ведь ещё там, во Фроствальде, эти мохнатые дикари готовили целые жертвоприношения Резчику. Помните?
– Ну да! – спохватилась Ника. – Мы еще удивлялись, откуда у фростлингов столько редких алхимических ингредиентов.
– А еще они сердца друг у друга выколупывали, – мрачно напомнила Катарина.
– Я просто опять напоролась на те же грабли, – с досадой фыркнула Стелла. – Как с этим чертовым тоннелем сквозь тектоническую плиту. Я всё ломаю голову над тем, как Хтон обходит ограничения, обусловленные игровой механикой, а он…
– А он их и не обходит! – Макс чуть на месте не запрыгал от радости. Похоже, и он догадался.
Только мы, как всегда, наблюдали за разговором вирт-дизайнеров, чувствуя себя слегка туповатыми.
Макс, заметив выражение моего лица, торопливо пояснил.
– Ну, Стелла же давно говорила, что еще один вопрос, который не даёт ей покоя – как подручные Хтона умудряются из обычных мобов делать этаких терминаторов, которые тоже прокачиваются за счет убийств. Ведь этого не заложено в игровой механике. И даже с помощью администраторского интерфейса параметры мобов серьезно не откорректируешь. Для этого нужен полноценный режим редактирования.
– И?
– Алхимия! – довольно расхохотался Макс. – Всего-навсего! У алхимии в игре – очень широкие возможности. Есть эликсиры, которые перманентно поднимают характеристики. Есть те, которые дают что-то вроде вампиризма – то есть возможность поглощать на время силу других существ. Ну, про зелья, временно дающие прирост силы, скорости, регенерации – вообще молчу.
– То есть все эти чемпионы ликанов, Камнекожих и вот эти вот красотки – это не взломанные версии мобов. Их просто накачивают допингом из зелий?
– Вот именно!
– Но с этими-то что? Запасы закончились?
Макс покрутил в руках пустую склянку и пожал плечами.
– Эй, взгляните-ка туда! – подал голос Больт.
Мы стояли на развилке – основная часть ущелья шла дальше на запад, и от нее на север ответвлялся более узкий проход, обрамленный естественной скальной аркой. Огр указывал как раз на север.
– Неужели… – Макс, прищурившись, вгляделся вдаль. – Да, точно! Обелиск! Не особо-то они и прячутся.
– В этом и нужды-то нет. Это еще поискать надо таких чудаков, что сюда полезут.
Кусок испещренного багровыми рунами обсидиана возвышался в небольшом гроте, к которому вела узкая обрывистая тропа. Забраться туда нам удалось, только следуя друг за другом гуськом. Дракенбольт же и вовсе пару раз едва не свалился. Хорошо, что грот был относительно невысоко – метрах в пяти над дном ущелья.
– Он самый? – обернулся к остальным Макс.
– Вроде да. Такой же, как во Фроствальде.
Я подошёл ближе.
Обелиск все же был поменьше, чем тот, на севере. Но вершину его так же венчали три рогатых черепа с узкими глазницами. И руны были похожими, хотя я, конечно, уже толком не помнил, что там было намалевано на предыдущем.
Хотя нет… Этот вот символ, на самом видном месте, точно был таким же. Будто рисунок созвездия, вместо звезд в котором – угловатые руны, соединенные между собой тонкими лучами. Получается что-то вроде двух пирамид, соединенных основаниями. Шесть точек – четыре расположены ромбом в одной плоскости, и еще две – выше и ниже её.
– Вульф, не знаешь, что это за язык? – спросил я. – А то наши маги так толком и не смогли объяснить, что означают эти письмена.
– Похоже на алантские пиктограммы. Но начертание какое-то странное… А вообще, этот символ… Ну, который похож на кристалл. Я его уже видел раньше.
– Где?
– Да много где. В стойбищах дау. И у ксилаев. И в городах. У некоторых неписей даже татуировки есть с ним. Я думал, это какой-то религиозный знак.
Стелла покачала головой.
– Если это и религия – то придуманная не нами. Но ты прав – руны похожи на алантские. Я как-то не обращала внимания раньше… Если их развернуть на девяносто градусов…
– Вот символ сердца. Ещё один… А это символ… Свобода?
– Скорее чистота. Или очищение. А вообще – похоже на некую схему…
Стелла и Вульф, обступив обелиск, едва ли не носами водили по рунам, переговариваясь. Мы с остальными пока осмотрели грот. Быстро выяснили, что исследовать здесь особо нечего. Если не считать нескольких горсток сухих, как хворост, костей, пещера была в полном запустении.
– И этот обелиск тоже заброшен… – задумчиво произнесла Катарина. – Почему?
– Видимо, он больше не нужен Хтону, – ответил я. – Либо он отступил от своих планов. Но в этом я что-то сомневаюсь. Либо гарпии уже сделали свое дело, и больше не нужны ему. Как и ликаны.
А обелиск во Фроствальде был заброшен после того, как Резчик утянул с собой в Бездну Имира. Значит, наши догадки были верны. Хтон охотится за титанами Артара. И Псаммофиса, марраканского Песчаного червя, он, видимо, добыл еще раньше, чем Имира.
– Сердца, сердца… – бормотала Стелла.
– Да чего мы тупим-то? – не выдержал Макс. – Четыре сердца! По сторонам света. Это же титаны!
– Хм… – прищурилась Стелла. – Если это и правда схема, и в ней – четыре сердца титанов и еще два элемента… Хтон не только вторжение готовит. Он пытается объединить силу самых мощных в Артаре сущностей. Создать какой-то сверхмощный артефакт?
– Не артефакт, – поправил её Бэй Фу. – Божество.
Мы дружно уставились на руны, будто впервые их увидели. Потом обернулись к нему.
– Ты что-то знаешь об этом? И до сих пор молчал?!
– Я уже говорил вам – вы задаете много вопросов, но так и не можете сформулировать правильных. Вы упорно смотрите лишь на часть картины, и не видите общего её замысла.
