Таким образом, в первой половине дня 25.12.1942 первые части 6-й танковой дивизии (боевая группа Квентина) прибыла в Морозовск, повсеместно радостно приветствуемая слабыми силами тяжело сражавшейся 3-й румынской армии. Этот марш подтвердил опыт германских войск, который по мере развития событий все с большим ожесточением обрастал слухами и сплетнями.
Картина, вырисовывающаяся в тыловом пространстве этой армии, видимо вызванная ужасающей картиной
[29] у Тацинской, могла быть названа не иначе как паникой.
Уже 24.12 передовые части дивизии начали марш для поддержки сражающихся у Тацинской товарищей. Это были 6-й разведывательный отряд и только что сформированный 228-й дивизион штурмовых орудий капитана Малаховского, которые своими действиями поддерживали ведущиеся в этот момент боевые действия 11-й танковой дивизии.
Из маршевых частей, двигавшихся 25.12, еще до подхода к Морозовску отделились части 114-го мотопехотного полка, усиленные танковой ротой (5-я рота 11-го танкового полка), свернувшие на Чернышковский, чтобы сдерживать прорвавшегося в этом месте неприятеля и устранить угрозу собственным коммуникациям на Морозовск.
26.12.1942
Вся дивизия тем самым к утру 26 декабря находилась на фронте протяженностью около 80 километров между Тацинской и излучиной реки Чир. Боевая задача, поставленная ей, заключалась в удержании линии между реками Быстрая и Чир, проходящей от Скосырской через Морозовск до Чернышковского. При этом ей предстояло самостоятельно ликвидировать отдельные рубежи сопротивления неприятеля. Их продвижение повсеместно происходило довольно спокойно, так что они весьма быстро ликвидировали источники значительной опасности и уже к вечеру этого же дня вышли на предписанный им рубеж, чем обеспечили укрепление ситуации.
Эта задача привела к ведению многочисленных локальных боев, которые в данном случае – в противоположность основным принципам – были вызваны чисто психологическими причинами, а не основными военными правилами. Тем не менее оставалось стремление командования дивизии держать сосредоточенными по крайней мере ее основные бронетанковые силы под командованием полковника фон Хюнерсдорфа. В качестве района сосредоточения была выбрана долина реки Быстрой западнее Морозовска. Отсюда затем ежедневно отдельные группы выходили для выполнения более или менее ограниченных задач в угрожаемые районы между Скосырской и Чернышковским, для оказания помощи и поддержки ведущим тяжелые бои мотопехотинцам, частям авиаполевых дивизий или дозорным подразделениям.
Неожиданно остановленные этими мерами русские части сделали попытку на следующий день продолжить свое продвижение. Это привело к целому ряду боев, описанных ниже.
Боевой группе Унрайна (4-й мотопехотный полк, усиленный приданными штурмовыми орудиями) под общим командованием 11-й танковой дивизии удалось совместно с другими частями этой дивизии окружить наступавшие на Тацинскую части русского 24-го танкового корпуса
[30] и в ходе продолжавшегося сутки боя сжать кольцо окружения, так что 27.12 в руках врага оставалась только сама станица.
Эта боевая группа приняла решение в ночь на 28.12 провести атаку на занятую врагом станицу и уничтожить противника в ходе уличных боев.
Об этом дне повествует донесение тогдашнего командира штурмовой группы и унтер-офицера Вольфгартена из состава 1-го батальона 4-го мотопехотного полка:
«Таким образом, на второй день Рождества после двухдневного перехода, проделав 300 километров, считая от реки Мышкова, мы оказались в районе западнее станицы Тацинской. Еще вчера термометр показывал пару-тройку градусов ниже нуля, но за ночь температура упала ниже минус 20 градусов мороза. К этому присоединился сильный и несущий ледяную крупу восточный ветер. Многие транспортные средства нашей роты после пересечения излучины Дона значительно пострадали: одни частично двигались на буксире, другие пришли со значительным опозданием. Еще часть боевых транспортных средств хотя и добрались до места, но подошли только к самому началу наступления на Тацинскую.
Один из грузовиков – мы только по названию числимся мотопехотинцами («панцергренадерами») и оснащены в качестве транспорта грузовиками «Рено» – застрял в глубокой промоине. Мы, с трудом выбравшись из нее и с трудом пробираясь по снегу, в сопровождении штурмовых орудий заняли весьма протяженную линию фронта. Рядом с нами, также довольно далеко друг от друга, расположились другие роты. Снег лежал слоем сантиметров на тридцать глубже, чем южнее Дона.
Позиции неприятеля были не слишком различимы. Лишь при сближении примерно на 5 километров началась перестрелка между нашими штурмовыми орудиями и вражескими танками и противотанковыми орудиями. Продвижение вперед возможно было лишь с огромными трудностями, при этом мы больше лежали в снегу, чем шли, чтобы в надвигающихся сумерках остаться лежать за высотой, которая в какой-то степени спасала от огня русских. По-видимому, справа и слева от нас не было никаких соседей, поскольку связь с ними отсутствовала, так что нам оставалось провести ночь в заснеженной степи, борясь с голодом и проклиная все на свете.
Наконец, несколько в стороне от нас в речной долине удалось обнаружить засыпанное снегом селение, в котором не оказалось русских войск и которое заняли наша и другие роты полка.
Когда мы следующим утром намеревались покинуть деревню для продолжения боевых действий, раздался предупреждающий крик: «Танки!» По-видимому, дозорные заснули, так что к этому моменту танки уже были едва ли не в центре селения, так что пришлось сразу браться за оружие. Поскольку другие цели отсутствовали, танки вели огонь из своих орудий даже по отдельным солдатам, что создало всеобщую давку, если кому-то удавалось найти хотя бы сколь угодно малое укрытие. И снова здесь подтверждался тот факт, что в подобных обстоятельствах первыми гибнут те, которые теряют самообладание, те, кто, видя противника, ищут свое спасение в бездумном бегстве. Только наряду с танками мы должны были дать отпор и спешившейся с этих танков вражеской пехоте.
