Проснувшись утром и с помощью безмолвного прислужника утолив жажду горьким питьем, которое оставил для него лекарь, Грейв смутно понадеялся, что златовласая красавица снова навестит его, ведь она так и не добилась никаких признаний. Он даже поразмыслил над тем, в чем готов был ей уступить и что поведать, а чего не стал бы рассказывать ни при каких обстоятельствах.
Но она не пришла.
Еще один день и последовавшая за ним ночь стали для него сплошным кошмаром. Болела разбитая голова, болел сломанный нос, невыносимо зудели рваные ссадины, оставленные плетью на его теле, суставы ломило от разыгравшейся не на шутку лихорадки. Он грезил наяву: ему казалось, что он видит перед собой леди Ройз и пытается что-то ей сказать, но она исчезает, оставляя вместо себя расплывчатый образ Кристины.
Третья ночь измучила его окончательно, иссушив мозг тяжелыми видениями, в которых умирала от рук врагов Кристина, умирала от его собственной руки златовласая красавица в сияющих доспехах, умирал он сам — снова и снова корчась в муках, — и почему-то никак не мог умереть…
Днем он думал о ней и гнал от себя дурные мысли. Почему он вдруг решил, что она придет? Может, она уже и думать забыла о нем? Хотя нет, едва ли. Разве забудешь, что треть твоих солдат перебита, когда стенания вдов до сих пор слышны из распахнутых окон?
Быть может, она обдумывает, какую казнь выбрать для него и его выживших людей?
Об их судьбе он ничего не знал. Ни стража, ни прислужники не разговаривали с ним и не отвечали на его вопросы. Эта неизвестность и беспомощность была едва ли не хуже пыток в подземельях.
Чтобы хоть как-то отвлечься от боли и от навязчивых мыслей о своих людях и хозяйке замка, Грейв занимал себя тем, что пытался выбраться из оков. Не то чтобы он питал большие надежды, что ему удастся разжать толстые и добротно склепанные соединительные звенья или выдрать кусок металла из остова лежака, к которому они были прикованы, но это было хоть какое-то занятие. Чем дальше, тем больше его бесило беспомощное положение, на которое его обрекли, неспособность сделать что-либо самостоятельно, даже почесаться, не говоря уж о прочих плотских нуждах.
Он уже готов был молиться, чтобы кто-нибудь пришел и сообщил ему, когда и как он будет казнен, лишь бы добиться хоть какой-то определенности.
В таком состоянии и застала его леди Ройз, когда он в очередной раз остервенело рвал оковы, а на самом деле попросту зря сдирал кожу с запястий.
Он поднял на нее глаза — и испытал новый прилив раздражения.
Вот дерьмо! Она опять видела его в унизительном положении, обездвиженным, неспособным с честью держать ответ за свои поступки…
А сама была красива и держалась с поистине королевским достоинством.
* * *
Она в течение нескольких дней не заходила в комнату, где выздоравливал после полученных ран наемник Грейв. Но ежедневно справлялась о его здоровье у лекаря, и тот охотно отвечал, радуясь, что леди не предпринимает попыток нарушать приличия и опекать раненых мятежников самостоятельно. От лекаря она знала, что трое суток Грейв провалялся в горячке, но сильный организм воина и правильно подобранные снадобья побороли ее, и теперь пленный пошел на поправку. Однако вместе с выздоровлением он стал проявлять некоторую нервозность, крайне недовольный тем, что остается прикованным к постели.
В конце концов Гвен решилась навестить его снова, многократно обдумав все, что собиралась ему сказать. У двери она немного замешкалась, отчего-то нервничая, и попыталась взять себя в руки. Уловила растерянный взгляд стражника, стоявшего на карауле, глубоко вздохнула, вежливо постучалась и, не дожидаясь приглашения, вошла внутрь.
Он выглядел совсем иначе. Накладки из глины, закрывающей нос, уже не было, отеки на лице практически сошли, из-за чего глаза были нормально открыты. От глубоких трещин на разбитых губах остались лишь тонкие следы, а лицо было гладко выбрито. К счастью, в этот раз он был одет в чистую тунику и до пояса накрыт простыней.
Гвен сразу поняла, о чем говорил лекарь, жалуясь на беспокойное поведение пленного: когда она вошла, он полулежал, опираясь на локоть, а над запястьем поверх оков был хорошо заметен ярко-красный след — очевидно, он продолжал с силой дергать руками, пытаясь освободиться.
— Разве так уж сложно полежать спокойно несколько дней? — с порога спросила она, мгновенно растеряв все свои тщательно заготовленные речи.
— Попробуйте полежать так хотя бы день, когда ни повернуться, ни согнуться, ни сесть толком не можешь, — злобно бросил он, отчаянно потянув на себя кандалы.
Мышцы под туникой вздулись от напряжения, а в раскрытом вороте отчетливо проступили выпуклые вены.
— Я не говорю уже о том, чтобы нормально пожрать или посс…
Он осекся. Гвен молча вышла за дверь, велела стражнику отдать ей ключи от оков и так же молча отомкнула скобы кандалов одну за другой. Грейв наблюдал за ней с настороженным недоумением, но лишь только оказался на свободе, моментально вскочил с ложа и сделал несколько шагов в сторону окна, на ходу потирая содранные оковами запястья. Гвен показалось, что он тотчас же сиганет в распахнутое окно, но он остановился, оперся руками о каменный подоконник и глубоко вдохнул уличный воздух.
Она терпеливо наблюдала за ним, не выказывая страха, который, надо признать, закрался ей в душу, когда она так опрометчиво освободила его. Только ощутив его дикую мощь, она вспомнила, что этот человек её враг.
Но она умела бороться со страхом. Отец научил ее этому.
— Благодарю, — буркнул он, по-прежнему стоя у окна, но разворачиваясь к ней лицом.
— Так лучше?
— Намного.
— Теперь мы можем поговорить?
Он напрягся, как в первый раз, когда ожидал от нее неудобных вопросов.
— Давайте попробуем, — нехотя кивнул он и тут же поморщился от боли.
Гвен знала, что перед важным разговором собеседника желательно расположить к себе легкой беседой.
— Как вы себя чувствуете?
Но он смотрел настороженно, не теряя бдительности.
— Как в раю.
— Вас хорошо кормили?
— Будто свинью на убой.
— С вами хорошо обращались?
Он хмыкнул.
— Почти по-королевски. Особенно мне понравились кандалы. Но давайте уж сразу к делу, миледи.
Гвен вскинула бровь.
— Как угодно, милорд. Я предлагаю вам присягнуть мне и поступить на службу в Волчье Логово. Вам и вашим людям.
* * *
Грейв нахмурился, догадываясь, что леди пытается его одурачить. Он и без того чувствовал себя до крайности неловко из-за того, что накинулся на нее с жалобами, будто капризное дитя. Неудобства неудобствами, но ему не следовало забывать о том, что он пленник. И не какой-нибудь мелкий воришка, а опасный наемник, совершивший нападение на ее замок. Шутка ли — они с ребятами перебили около двух десятков хорошо обученных солдат!
