Первая половина следующего дня прошла по распорядку. Физподготовка, будь она неладна! А вот перед обедом случилось кое-что новенькое. Вываливаясь из корпуса малой Школы, кто-то задел меня плечом. Да как задел! От сильнейшего толчка я отлетел и рухнул на пол, едва успев сгруппироваться. Вокруг раздался дежурный ржач, я потер ушибленное плечо и встал. Надо мной возвышался Милиар Хмутр. Нарочно скинул меня на пол, гад! Саданул изо всех сил, подлец!
— Ой, извини, — насквозь фальшиво протянул Милиар. Дрянной из него актер, — а я тебя и не заметил.
Вокруг опять грохнули хохотом. Милиар стоял рядом, с паскудной улыбочкой смотрел на меня и потирал браслет с дубовыми листьями на запястье. Вот урод! Мой браслет! Мой украденный из Госпиталя браслет! Я сжал кулаки и примерился, как ловчее двинуть стопой в колено и приложить по уху справа.
— Что случилось? — раздался строгий голос коменданта.
Казалось, Стурр возник из ниоткуда.
— Да он сам упал!
— Сам, сам грохнулся! — раздалось из толпы.
Комендант обернулся и крики тотчас же прекратились. Он посмотрел на меня.
— Все верно, — сказал я, отряхивая штаны на коленях. — Сам упал. Споткнулся.
— Когда ты уже сменишь свои дикарские шаровары на подобающую одежду? — процедил Хак. — За нарушение порядка завтра лишаешься полдника и сидишь в Комнате Наказаний. Это ясно?
— Так точно! — громко отрапортовал я. Понятно, что спорить нет никакого смысла. Только позориться.
Милиар поднял руку, сжатую в кулак, и показал мне. Он издевательски покрутил передо мной серебряным браслетом, плотно облегающим широкое запястье.
— А это что? — вдруг сказал Хак. — Давай-ка сюда свою бирюльку, — требовательно протянул руку Стурр. — Верну твоему отцу лично. По первому слову тысячника.
Я скорчил рожу за спиной Стурра. Я-то знал, что Фракс Хмутр сейчас в Долине и никто толком не знает, когда он вернется. Надеюсь, отец с Гимтаром насыплют ему соли под хвост. Чтобы поход в горы не показался увеселительной прогулкой.
Милиар не посмел перечить коменданту, верный воинской дисциплине. Необходимость подчинения приказу в сына тысячника вколотили с пеленок. Насупившись, он стянул браслет и отдал коменданту. В начале учебного года, при первом построении, нам строго-настрого запретили проносить внутрь Школы оружие, украшения и домашних питомцев. Жаловаться некому — сам виноват.
На занятиях Либурха я вновь читал тетрадь Эндира. Сегодня попались донельзя утомительные перечисления законов и договоров, которые должен достать Клай. Интересно, кто это такой?
Стычка с Милиаром и вечерняя встреча с Кольшей оказались самыми яркими событиями дня.
— Ну что, как там глазастая стена? — весело спросил я у Кольши. Тот задумался и пожал плечами.
— Там и вправду паук сидит, только это не он смотрит. Паук там все время, а взгляд побыл немного в самом начале — а потом исчез!
Булгуня вновь кивнул, а Юрка топнул ногой.
— Да паук на тебя посмотрел-посмотрел, а потом перестал. Ты для него большой слишком! Неинтересно ему на тебя долго смотреть!
— Ладно. Чего спорить, пойдем ужинать, — сказал я. — Завтра сам пойду и посмотрю, что там за пауки со стенами.
Бареан вновь выглядел сам не свой. Может, он просто подземелий боится?
Глава 3
Тяжелая массивная дверь с противным скрипом закрылась. Лязгнул засов, проскрежетал вставляемый в паз штырь. Я огляделся. Невысокая темная комнатушка. Каменный пол, стены, потолок. Напротив двери в стене под потолком мутное окно, набранное маленькими кусками толстого стекла. Свет сквозь препятствие пробивается едва-едва и падает на узкое каменное сиденье, выступающее из стены. От двери до окна три шага. Столько же от стены до стены.
Я присел на сиденье. Жестко. Пожалуй, зимой здесь будет холодновато. Я оглядел стену, о которой столько судачили. Вон и паук в темном углу. Только он неживой, давно уже высох. И как ребята этого не углядели? Некого ему здесь ловить и есть нечего.
Ощущение чужого пристального взгляда появилось внезапно, будто кто-то отдернул плотную штору. Я внимательно посмотрел на стену, выискивая в ней неправильность, особенность, но ничего не увидел. Большие грубые блоки из ноздреватого камня. Стыки замазаны серым раствором, кое-где облупившимся. Хотя такие булдыганы и без всякого раствора, под своим весом будут держаться. В нижнем углу виднелось малюсенькое отверстие, похожее на мышиную норку.
Взгляд пропал также внезапно, как появился. Мне показалось, что я услышал голос. Одна короткая фраза, произнесенная шепотом и тихий-тихий звук удаляющихся шагов. Вот у меня воображение разыгралось, надо же! Я хмыкнул, покачал головой и достал из-за пазухи тубус, висящий на шее. Тоже мне, гауптвахта называется! Я и яблоко с собой прихватил, и книгу. Зашелестев страницами, я поерзал на неудобном сиденье и уставился в тетрадь. А здесь и правда дышать нечем!
Я не успел толком втянуться в чтение, как послышался стук первой двери и топот деревянных сандалий сторожа. Торопливо свернув тетрадь, я убрал ее в тубус. Вскочил, подбежал к «глазастой» стене и засунул огрызок яблока в мышиную нору, затолкав носком ноги поглубже. Лязгнул засов, дверь открылась.
— Соскучился? — добродушно прогудел помощник коменданта, здоровенный увалень.
— Тут у вас задохнуться можно, — проворчал я, выходя. — Сделали бы уже что-нибудь с этим!
Здоровяк только хмыкнул мне вслед.
— Ерунда это! — махнул я в ответ на вопросы приятелей. — Там за стенкой еще одно помещение у коменданта. Вот кто-то из его помощников и ошивается, чтоб на нас жути нагнать.
Ребята замолчали, потрясенные коварством коменданта и простотой решения загадки.
— Пойдем по домам, ужинать. Я такой голодный, что готов съесть быка.
— Ерунда это, — повторил я вскоре, пересказывая домочадцам свои приключения в комнате наказаний. Я и впрямь настолько оголодал, что даже смог проглотить стряпню Пелепа. — Там за стенкой еще есть одна комнатка у коменданта. Вот он и изгаляется.
Дядька странно на меня посмотрел. Он вновь ходил в город и вернулся, как обычно, раздосадованным. Наставник встал, откинул крышку ларя. Достал светильники, запечатанный кувшин, пару факелов, заплечный мешок.
— Барат, Йолташ! Собирайтесь, пока не стемнело!
Кайхур вопросительно гавкнул.
— Ты остаешься, дом стеречь, — строго ответил щенку наставник. — И за оборванцем присмотришь, чтоб сыр из кладовки не жрал. — Пелеп обиженно поджал губы и промолчал. Ему уже досталось от дядьки за скверный ужин.
— Пойдем, Оли. Я должен кое-что показать. Вдруг со мной что случится, ты и знать не будешь… — пробурчал дядька.
— Типун тебе на язык, наставник, — я вскочил и вышел вслед за дядькой. — Что там происходит в городе, что ты помирать собрался?
