Копыто выстроилось клином позади них: Ублюдки за Блажкой, Кул’хуун и кочевые – с другой стороны. Все без единого слова пришли к одному решению. Не было нужды искать позицию получше или выбирать место для засады. Когда девятеро выступали против сотен, подобная тактика была слишком утомительна. Они хотели, чтобы их видели и могли сосчитать. Годами они жили во лжи, веря, будто способны защитить Уделье. И годами тяжаков отпугивал лишь один полукровка. Теперь же, когда Ваятель был мертв, его наследство несправедливо досталось малому ребенку. Сейчас пришло время, когда полуорки Уделья могли превратить свою ложную цель во что-то реальное. И они собирались сделать это кровью.
Указав тальваром на вздымающуюся волну орков, Шакал толкнул свинью.
– Живи в седле!
– УМРИ НА СВИНЕ!
За ним загрохотали копыта, впереди роились орки – увеличиваясь в размерах по мере приближения. Это было завывающее море набухших мышц, клыкастых челюстей, кривых мечей и тяжелых копий. Ездоки нырнули в эти кровожадные воды, уже не надеясь из них выйти.
Клин врезался в орков, глубоко пронзив их скопище. Шакал, находившийся во главе, рубил тальваром, отсекая древки копий и звеня по ятаганам. Варвар под ним пробивал себе путь бивнями. Своим натиском они заставили орков рассеяться, затоптали тех, кто очутился на пути, однако врагов было столько, что прорваться было невозможно. Сомкнув брешь, тяжаки принялись давить на фланги клина, пока копыту не пришлось остановиться.
Шакал услышал, как у него за спиной в агонии взвизгнул варвар, но посмотреть, что случилось, не было времени. Мир превратился в оскаленные лица и взмахи мечом. К нему тянулись копья, на него кричали орки, он бросался на них. Его тальвар врезался в шеи и плечи, но тяжелые тела с готовностью встречали его лезвие, и смертельные удары обращались в поверхностные раны. Блажка и Овес были рядом, не давая тяжакам подобраться к нему с флангов. Обученные бою, варвары брыкались и размахивали бивнями, раздирая врагов. Шакал, даже не глядя, понимал, что их клин превратился в кольцо. Копыто было окружено. Они сопротивлялись неизбежному.
Копье прошло мимо выставленного Шакалом клинка, царапнув его по бедру и вонзившись в седло. Он полоснул нападающего по горлу одним ударом, но тем, кто жаждал его крови, не было конца. Свирепый бугай перед ним взмахнул ятаганом. Шакал отразил удар, но его сила вывела ездока из равновесия. Орк воспользовался моментом, бросившись вперед, – он выронил оружие и ухватил Злачку за бивни. Свинья попыталась встать на дыбы, но бугай был силен, его мышцы вздулись. Орк ужасным, непостижимым образом взял верх над свиньей, когда ей в грудь и шею вонзилось четыре копья. Визжа, не в силах избежать боли, Злачка неистово крутилась на месте, отдаваясь своему страху. Шакал тщился остаться в седле, но обезумевшая свинья уже не слушалась. Шакал выпрыгнул из седла. Злачка попыталась сбежать. Со всей мощью подпитываемой болью ярости свинья рванула вперед, топоча и брызгая кровью, пробивая себе дорогу через орков, но силы покидали ее, и она была обречена на смерть.
Блажка и Овес подтянулись друг к другу, чтобы прикрыть Шакала. Оказавшись в центре кольца, Шакал понял, что конец близок. Свин Кул’хууна пал. Клык сражался без него, весь залитый кровью, с ятаганом в каждой руке. Выкрикивая проклятия на языке своих противников, он ничуть не уступал им в свирепости. Остальные еще держались на свинах, но прямо на глазах у Шакала Гвоздь получил копье в грудь – удар оказался настолько сильным, что острие вышло из спины и выбило его из седла. Рванув туда, Шакал вскочил на спину варвара и рубанул убийцу Гвоздя. Но тяжаки напирали с новой силой. Оказавшийся рядом с Шакалом Мед испустил крик ужаса, когда ятаган отсек ему руку. Хвата вытащили из седла, и он исчез под опустошительным натиском орков. Свин Блажки погиб, пока она сражалась в седле. Она откатилась в сторону и продолжила борьбу, используя мертвого зверя как баррикаду.
Кольцо рушилось.
С криками и проклятиями Шакал толкнул свина Гвоздя, устремляясь вперед. Не думая о собственной защите, он позволил оркам окружить его, надеясь отвлечь их от своих братьев хотя бы ненадолго. Он чувствовал, как лезвия ятаганов и наконечники копий целуют его плоть. Чертыхаясь от ран, он продолжал двигаться, одержимый стремлением испытать пределы силы, которую давали ему останки Аттукхана. И испытывать их, пока не сделает свой последний вздох. Он не заметил, как выпал из седла, – только осознал в какой-то момент красного беспамятства, что снова сражается на своих двоих. Его тальвар сломался, расколовшись об орочий череп. Тогда он взял копье и орудовал им до тех пор, пока оно с треском не развалилось. Орки, крупнее и сильнее, снова и снова бросались на него. Резали его, кололи, сбивали с ног и лупили стальными кулаками, но он вставал и резал, колол и лупил их в ответ.
Под ногами Шакала валялись десятки тел. Но не меньше оставалось стоять перед ним. Собираясь гурьбой, истекая слюной в предвкушении убийства, они жадно глядели на него темными звериными глазами. Он собрался с духом, чтобы оказать им достойный прием.
По рядам орков пронесся громкий крик – всего одно слово на их дикарском языке, но Шакал не смог его разобрать. Все тяжаки отвернулись от Шакала и, вскинув оружие, с воплем бросились прочь. Сбитый с толку Шакал оглянулся и увидел несколько групп всадников – они приближались со всех сторон. На крупных оленях, чьи рога мерцали бледным, призрачным светом, восседали воины с растрепанными косичками и выбритыми сбоку черепами. На скаку они пускали стрелы из луков и пронзали орков боевыми копьями с деревянными остриями. Сметая всех на своем пути, всадники улюлюкали, но их олени, хоть и бежали во всю прыть, сохраняли пугающее безмолвие.
Сзади Шакал услышал восторженный знакомый голос. А когда обернулся – увидел, что его копыто, на расстоянии в полет дротика, избавилось от всех врагов и стояло сгрудившись среди убитых ими орков. Кричал, как оказалось, Хорек – он со смехом указывал Меду на прибывших, прижимая молодого полукровку к себе.
– Рога! Черти чертовские, это Рога!
Эльфы топтали тяжаков, не зная пощады. Отрядами по десять всадников, они атаковали словно отовсюду сразу, ничуть не сбавляя скорости. Они были так быстры, что Шакал не мог определить их числа. Их было не меньше восьмидесяти. Но полукровок, прибывших с ними, он узнал сразу.
Во главе одного из отрядов скакали Певчий и Колпак – их мощные свины вели за собой сохатых оленей. Они врезались в ближайшую группу орков и тут же принялись за них. Другие отряды тоже приближались, окружая тяжаков, которые должны были вот-вот оказаться в меньшинстве.
Шакал устремился к своему копыту.
Овес еще оставался в седле и наворачивал круги вокруг остальных, чтобы их защитить. Уродище был единственным выжившим из свинов. Блажка стояла в кругу. Когда Шакал увидел ее, на его лице, очевидно, отразилось облечение: она устало ему ухмыльнулась. Хорьку удалось перевязать культю Меда, но молодой посвященный был смертельно бледен и находился на грани обморока. Дуболом вытащил тело Хвата из-под мертвых тяжаков и теперь стоял рядом, тупо глядя на него. Взгляд Шакала упал на неподвижную, пронзенную копьем фигуру Гвоздя. Опустившись на колени, он положил руку на плечо своего павшего брата. Блажка присоединилась к нему, положив свою руку сверху.
