– Дерьмо свиное!
– Тебе нужно вернуться в седло, – сказала Блажка.
– Однорукие ездоки не такая уж редкость, сынок, – вставил Певчий.
Шакал заметил, что Мед смотрит на него.
– Чего ты смотришь на меня? Езжай, если хочешь. Или нет. Сам решай.
– Я только подумал…
– Мы еще не голосовали за нового вождя, Мед, – напомнил ему Шакал.
– Хотя стоило бы, – заметил Овес.
Шакал обменялся взглядами с Певчим.
– Давайте не спешить с голосованием, – сказал старый трикрат. – Это может подождать до тех пор, пока ваш… наш народ не вернется.
Бо́льшая часть копыта была готова с этим согласиться, но Шакал чувствовал, что Блажка и Овес пристально смотрят на него, а Колпак спокойно, но сосредоточенно взглянул на Певчего.
Хорек выехал с Медом сразу, как только они собрали снаряжение. Мед поначалу чувствовал себя в седле неуверенно, но начал привыкать раньше, чем они успели скрыться из виду.
За Отрадной никто не присматривал с самой Предательской луны. До возвращения поселенцев нужно было вымести дома и вывести паразитов, но этим можно было заняться и позже. Сейчас копыто могло немного расслабиться. Колпак отправился на охоту, а Дуболом, не привыкший спать на кровати, громко храпел на полу приюта.
– Никогда не слышал, чтобы он храпел так громко, – прошептала Блажка, когда они с Овсом и Шакалом выползли наружу, чтобы умыкнуть немного вина. Найдя его в лавке бондаря по соседству, они уселись на крыше и молча пустили бутылку по кругу.
– Не хочешь нам рассказать, почему тянешь с голосованием за нового вождя? – спросил наконец Овес, передавая вино Блажке.
– Не тяну я, – ответил Шакал, дожидаясь, пока бутылка дойдет до него.
– Дерьмо свиное, – сказала Блажка, с улыбкой отдавая бутылку. Шакал почувствовал тепло ее пальцев. Они сидели, тесно соприкасаясь бедрами.
– После всего, что случилось? С Ваятелем? Вы правда думаете, что этому копыту нужен вождь?
– Да, – ответил Овес, не задумываясь.
Но Блажка не торопилась с ответом.
– Народу Отрадной он будет нужен, Шак. Горнила больше нет. Они не будут чувствовать себя в безопасности. Тем, кто вернется, вождь будет необходим – иначе они здесь не останутся. Да и что подумают другие копыта, если Серые ублюдки останутся без вождя?
– Не знаю, – ответил Шакал, прикладываясь к вину.
Блажка отняла у него бутылку, не дав сделать еще глоток, а потом отказалась передавать ее Овсу. Противостояние продолжилось: Блажке пришлось защищать свой трофей, отбиваясь от посягательств с обеих сторон. Но как Шакал с Овсом ни старались, они не могли вырвать бутылку из ее цепких рук. Наконец, она, смеясь, позволила Овсу одержать победу. Тот прикончил бутылку одним долгим глотком – Шакалу и Блажке оставалось только тяжело вздыхать, глядя на него. Раскрасневшийся от вина, Шакал увидел, как Блажка прикусила нижнюю губу, стараясь сдержать слова, но те уже рвались наружу.
И с пьяным смехом вырвались:
– Представляю, как Певчий с Берил натрахаются, когда она вернется.
Овес брызнул вином на крышу.
Шакал разразился смехом.
– Ой, черт! Точно! Помнишь, как они раньше все время шумели?
Блажка, сотрясаясь всем телом, уверенно кивнула. Из глаз у нее текли слезы.
– Да ну вас обоих на хрен, – обиделся Овес, вся его борода была забрызгана красными капельками. – Сейчас вас столкну отсюда.
Блажка уже задыхалась.
– Помнишь Певчего? Когда он кончал?
Шакал принялся изображать его, издавая звуки, похожие на рев умирающего медведя. Блажка ткнула в бок Овса – тот изо всех сил старался не улыбаться.
– Черт, – проговорил трикрат. – Я возьму Уродище и уйду в о-о-очень долгий патруль, когда они вернутся.
Вскоре они втроем смеялись так громко, что из приюта вышел проснувшийся Дуболом и свирепо уставился на них.
– Иди к нам! – позвал Шакал, жестом приглашая немого полуорка на крышу.
– У нас вино кончилось, – указала Блажка.
– Я достану еще, – вызвался Шакал и стал спускаться.
Певчий нашел его, когда он рылся в одном из винных погребов. Обернувшись на звук шагов старого трикрата, спускавшегося с лестницы, Шакал поднял бутылку и вопросительно покачал ею. Певчий махнул рукой, отказываясь, и прислонился к одной из нижних ступенек. Мгновение они просто смотрели друг на друга, ничего не говоря. Наконец, Певчий набрал воздуха в грудь.
– Копыто начинает думать, что мы станем соперничать за место вождя, – проговорил он.
– Не станем, – ответил Шакал простодушно.
– Знаю, – сказал Певчий. – Ты по-прежнему в этом уверен?
– Я мог бы задать тот же вопрос тебе.
– И я бы ответил, что нет, если честно. Сейчас ни в чем нельзя быть уверенным.
– Это лучшее решение для копыта, Печный.
– Они могут подумать иначе.
– Не подумают. Увидишь. А сейчас будь любезен убрать свой зад с лестницы, эти бутылки очень ждут.
Певчий, ухмыльнувшись, освободил проход.
Шакал поставил ногу на нижнюю ступеньку.
– Присоединяйся к нам. Хотя, может, тебе и не захочется слишком пьянствовать. Тебе нужно поберечь силы.
– Для чего? – спросил Певчий, сдвинув брови.
С улыбкой начав взбираться по лестнице, Шакал снова изобразил рев умирающего медведя.
В ту ночь, ощущая приятный шум в голове, он устроился на койке, которую выставил на крыльце приюта. Горячий воздух наполняло непрестанное пение цикад. Он спал беспокойно: даже вино не смогло заглушить сны об орках, марширующих по болоту. Но разбудил его сон более приятный – и все же он боялся, что тот сбудется. И боялся, что не сбудется.
Блажка взобралась на него, облаченная в одну только тишину. Тепло ее гладкой кожи казалось приятной прохладой среди ночного зноя. От одного веса ее тела он затвердел и скользнул в нее, еще не успев полностью проснуться. Ее губы нашли его, пытливый язык двигался неспешно. Все закончилось постыдно, блаженно, быстро. Она укусила его за шею и ухмыльнулась, он продолжал пульсировать. Пока они лежали рядом, Шакал наслаждался легким ветерком, обдувавшим потную складку, образованную их телами.
– Я уже устала тебя ждать, – прошептала она.
– Я не был уверен. Последний раз был…
– Знаю, – ответила она, избавляя его от продолжения. – Я тоже не знала точно. Мы почти все время были ночами в патрулях. А когда оставались здесь, мне казалось неправильным этим заниматься, когда Мед ранен. Если бы он узнал, это было бы все равно что стручок ему оттяпать вместе с рукой.