Он постоял минуту на месте, раздумывая, не стоит ли подождать и устроить стражникам засаду, когда те вернутся на своих слабых после траха ногах. Тогда он получит оружие и немалое удовлетворение, но не время, а это было важнее всего. Приняв решение, Шакал покинул комнату, промокший и безоружный.
Говорили, что чародей живет в башне, а значит, Шакалу нужно было подниматься. Во двор, к стенам, туда, где все, кто не спал, несли свой дозор.
– Черт, – выдохнул Шакал и крадучись двинулся по коридору.
В конце сводчатого коридора он обнаружил арку, ведущую влево, за которой к открытому проему поднималась небольшая лестница. Из-за арки доносилось эхо – Ресия развлекала стражников.
Шакал двинулся по лестнице.
Под ногами у него хрустнул старый тростник, когда Шакал поднялся в помещение, состоявшее из нескольких смежных квадратных комнат. Винный погреб слева от него был закрыт железными прутьями, но перед Шакалом оставалось открыто все хранилище, и его взгляд метался, выискивая между бочек и мешков что-либо полезное. Удалось найти только старую кувалду и забытый садовый секач. Взвесив в руке тяжелую кувалду, Шакал предпочел секач. Кривой клинок с одним лезвием болтался в короткой рукоятке, но все же мог перерезать горло, пусть для этого и потребовалось бы приложить силу.
Ободренный тяжестью лезвия в руке, Шакал пробирался по хранилищу, пока не нашел спиральную лестницу, уводившую наверх. По ней он поднялся в комнату, которая, как он предположил, находилась в основании одной из башен, потому что практически не отличалась от той, из которой его увели в подземелье.
Ему и нужно было в башню, но в кастили их было не меньше полудюжины. Обыскивать каждую было слишком рискованно. Едва ли он успеет пройти их все до рассвета, даже если его не обнаружат раньше. Ему нужно было точно узнать, где затаился чародей. Но как? Сам Игнасио, при всех своих связях с копытами, никогда не выдавал этой тайны.
В самой высокой! Наверняка он живет в самой высокой. Может, это и слишком очевидно, но Шакал не представлял, чтобы могущественный человек выбрал меньшее. Скромные чародеи, вероятно, встречались не чаще, чем мирные орки.
Шакал приоткрыл дверь и выглянул во двор. Всюду, за исключением густых теней от стен, разливался серебристый свет. Шары огня обозначали факелы, зажженные вдоль зубчатых стен, а те из них, что медленно передвигались, – выдавали дозорных. Самая высокая башня нашлась не сразу. Центральная цитадель была крупнее, но барабанная башня в северо-восточном углу крепости не уступала ей в высоте. Соваться в цитадель было бы безрассудством: Бермудо наверняка был там и бороздил задницу какому-нибудь несчастному конюху.
И тут Шакал понял, куда идти.
Он постоял в проеме, рассчитывая темп движения дозорных, чтобы выбрать подходящий момент для вылазки. Но прежде чем он поймал такой момент, с лестницы над ним послышались шаги и кашель – это вынудило его действовать немедленно. Шакал выскользнул во двор, оставив дверь слегка приоткрытой, чтобы спускающегося не насторожил щелчок замка. Он спешно пересек открытое пространство, не бегом, не крадучись. Он надеялся, что со стены выглядит как человек, спокойно идущий через двор по своим делам, и только особенно зоркий караульный мог разглядеть длинноволосого полуорка без рубахи. Беспрепятственно добравшись до казармы, Шакал нырнул в тень, стараясь не думать о десятках людей, спавших сразу за стеной, за которой он укрылся. Пригнувшись под окнами, он торопливо двинулся вдоль длинной стороны строения и остановился на углу. Меньше чем в пятидесяти шагах, за пугающе яркой полосой двора находилась конюшня.
Черт, да неужели каждая долбаная звезда в небе намеренно светила на этот проклятый участок?
Он понаблюдал за патрулями на стенах и, когда счел безопасным, бросился бежать, надеясь, что какой-нибудь неспящий солдат в это мгновение не решит выглянуть из бараков.
Скользнув под навес конюшни, он остановился и прислушался. Ни криков, ни топота погони – только редкое фырканье лошадей из-за дюжины каменных, по грудь высотой стойл. Крыша держалась на столбах, что позволяло проникать сюда ветру, унося конские запахи. Шакал не стал заходить внутрь, а двинулся вдоль стены, к деревянным двойным воротам. В них была калитка, чтобы входить и выходить, не открывая ворота полностью. К счастью, засова на ней не оказалось.
Как только Шакала окутала едкая темнота, ему стало легче дышать. Только тьма эта была не кромешная. Справа от него дверь сбруйной очертил мерцающий свет. В кастили трудилось не менее дюжины конюхов, и Шакал слышал, как они тихонько храпели на сеновале наверху. Но один явно работал в сбруйной – иначе кому бы хватило ума оставить зажженную лампу без присмотра? Осторожно открыв дверь, Шакал надеялся, что не ошибся в своем предположении о том, кто не спал в этот поздний час.
На полу сидел босой мальчишка и увлеченно чинил уздечку. Когда Шакал вошел, мальчишка на него даже не взглянул: он занимался своим делом, склонив голову набок и щуря глаза. Как и все конюхи, он был обрит почти наголо, чтобы не разводить вшей, но у этого был полумесяц, полностью лишенный волос, в глубокой впадине над правым ухом. Челюсть отвисла, язык высовывался изо рта в такт беспорядочным тикам лица.
Лет семь назад Муро родился у одной из шлюх Санчо. Она умерла от недуга, передавшегося ей через член гуабского торговца, прежде, чем мальчонку успели отнять от ее груди. Спустя четыре года, когда Муро играл во дворе борделя, его пнул мул другого торговца. С тех пор он изменился навсегда. Игнасио забрал его у Санчо и поселил в кастили. После этого Шакал видел его всего дважды: один раз, когда копыто сопровождало торговый караван в кастиль, а второй – когда Делия привела его в бордель, чтобы вылечить от болезни, на которую наплевать было начальнику гарнизона.
Мальчик медленно поднял глаза, когда Шакал сел рядом на корточки. Его глаза косили и часто-часто моргали.
– Мне нужно закончить, – проговорил Муро, медленно и отрешенно, и немедленно вернулся к уздечке. Он усердно возился с кожаным ремешком, пытаясь вплести налобник. Эта задача требовала ловкости пальцев – для умелого конюха это была работа на час. Несчастный мальчишка умелым не был, но было видно, что он провел за этим делом уже черт знает сколько времени и был уже в полупальце от завершения.
– Вот это закончить? – спросил Шакал, указывая на уздечку.
Муро холодно кивнул.
– Господин сказал не ложиться, пока не закончу.
Шакал тяжело выдохнул ноздрями и обернулся через плечо на дверь сбруйной. Пожалуй, ему следовало поискать, где этот «господин» спит.
– Может, я тебе помогу? – спросил Шакал, поворачиваясь к мальчишке спиной.
– Да, прошу вас, спасибо. – Муро протянул уздечку.
– Муро, – добродушно обратился к мальчику Шакал, принявшись за шов, – ты меня помнишь?
– Не-а.
– Я друг Овса.
На удивленном лице Муро появилась радостная улыбка.
– Медеди и горы.
