– Закройте лицо! – приказывает Мэлори и сама прижимает ладони к глазам.
Тьма уплотняется – черную ткань повязки покрывают кожаные перчатки.
– Не дайте им дотронуться! – говорит она.
Она не знает наверняка, способна ли тварь коснуться человека, и если да, то каким образом. Однако образ Анетт, спешащей по коридору школы для слепых, не покидает Мэлори – как и воспоминание об их с Шеннон поездках на ярмарку.
– Здесь никого нет, – говорит Олимпия.
– Есть! – возражает Том. – Тварь или человек… Не знаю.
– Как не знаешь? – восклицает Мэлори.
Ей страшно. Почему не знает? Твари стали по-другому двигаться? Или они неподвижны?
Что-то проносится в кустах. Мэлори вскрикивает. Инстинктивно хватает за рукава детей, потом снова защищает лицо.
– Олень, – разочарованно выдыхает Том. Ему неприятно, что сестра оказалась права. – Вот если бы ты разрешила доделать шумомер, мы давно знали бы, что это олень.
Шумомер – очередное не воплощенное в жизнь изобретение – прибор, который определял бы, кто и что движется по территории лагеря. Том говорил, что устройство надежное, однако испытать не успел – Мэлори сломала.
– Только шумомера не хватало! – обрывает сына Мэлори, отнимая от лица руки. – Олень сумасшедший?
– Нет, – отвечает Олимпия.
За прошедшие десять лет Мэлори так и не сумела выявить закономерность: почему одни животные сходят с ума, а другие – нет.
Интересно, есть ли информация о животных в бумагах, которые она несет в рюкзаке?
Через пару минут – скорее, чем ожидала Мэлори, – они уже на шоссе. Если повернуть налево и пройти пару миль, будет заправка Рона Хэнди. А им – направо. Их долгий извилистый путь лежит на восток.
Мэлори поворачивает незрячие глаза в сторону заправки Рона. Рон сидит дома, в своей собственной темноте. Вспоминает ли он сестру так же часто, как Мэлори – Шеннон? А может быть, Рон как раз собирается с духом, чтобы тоже отправиться в путешествие? Только на юг?
Нет, не собирается. Хотя Мэлори очень хочется верить в обратное.
– Удачи, Рон, – тихо говорит она.
Будто прощается навсегда.
Она поворачивается к заправке спиной и вдруг – удар по плечу.
Мэлори замирает. Это не дети – удар шел сверху. Мэлори судорожно проводит по телу рукой – как будто можно смахнуть прикосновение твари…
– Стойте! – окликает она детей.
Олимпия уже рядом, берет ее за руку и обводит вокруг дерева – оно, оказывается, было на пути.
– Вдоль дороги много деревьев. Помнишь? Надо идти медленно. Очень медленно.
Да, Мэлори забыла об осторожности.
– Больше ничего не слышно? – спрашивает она.
– Нет, – сразу отвечает Том.
Олимпия молчит. Прислушивается или что-то скрывает?
– Ничего, – наконец произносит и она.
– Вы знаете, где та, что была около домика?
Опять подозрительная пауза. И потом:
– Нет, мама.
– Куда она делась? – настаивает Мэлори.
– Осталась на озере, – отвечает Олимпия.
Мэлори на всякий случай прислушивается, хотя расстояние слишком велико – шум воды уже неразличим.
– Том, ты согласен?
– Не знаю. Я ее упустил.
– Что?! Больше никаких «упустил» в путешествии! Здесь так нельзя! Понял меня?
– Ну мам…
– Я спрашиваю: понял?
– Ну, понял.
– Только без «ну»! Не время мечтать, Том. Мы с Олимпией на тебя полагаемся.
– Хорошо. Прости. Олимпия сказала – на озере. Значит, на озере.
Мэлори слушает. В обе стороны открытое пространство – шоссе.
– Ладно, – говорит она. – Пошли.
Под ногами асфальт, однако это ненадолго – Мэлори знает. Судя по карте, их ждут лесные тропы, поля и реки.
Сэм и Мэри Волш.
Мэлори невольно представляет родителей на диване, в доме, где она выросла. Единственное, что поменялось – окно в сад занавешено одеялом.
Она не представляет родителей вне дома. А если они ушли, то где скитались? И что им пришлось услышать по дороге?
– Тихо! – командует Мэлори, хотя дети и без того молчат. – Слушайте!
Мэлори думает о поезде. Вдруг они опоздают из-за того, что сейчас потеряли несколько минут, обсуждая, куда делась тварь? А если они опоздают – на минуту, на час, на день? Они никак не смогут узнать расписание поезда, даже если оно есть.
Мэлори шагает вперед. Ей хочется идти быстрей. Быстрей, чем вообще возможно. Надо наверстать упущенное на разговоры время. Наверстать десять лет, проведенных в лагере «Ядин». И шесть лет до лагеря. Вернуться в тот момент, когда родители первый раз не взяли трубку. Тогда они с Шеннон обменялись красноречивыми взглядами и обе решили – Сэма и Мэри Волш больше нет в живых.
Вот бы повернуть время вспять!
– Мама, осторожно! – говорит Олимпия.
Она поддерживает Мэлори под локоть, помогает перешагнуть яму.
– Спасибо, – говорит Мэлори.
Как было бы здорово верить в судьбу. В то, что не бывает случайностей. Они вышли из дома, когда должны были. И ничего не упустили. Все приведет к счастливому финалу.
К сожалению, Мэлори не верит.
– Что-то впереди, на дороге, – предупреждает Том.
Мэлори уже готова дать команду «стоп». Однако она не желает останавливаться. Пусть мироздание против нее, и на пути к родителям на каждом шагу подкарауливают твари. Она все равно дойдет!
Вспоминается еще одна заметка из переписи. Про город Индиан-Ривер. И его основательницу.
Ее зовут Афина Ханц.
Тому ни в коем случае нельзя читать про Индиан-Ривер. Эти люди невероятно рискуют – Мэлори побелела от страха от одних описаний. Однако философия Афины Ханц завораживает: якобы можно спокойно сосуществовать с тварями. Жить, как до нашествия. У Мэлори кровь стыла в жилах, когда она читала: «Мисс Ханц утверждает, что полностью примирилась с тварями. Она уверена: твари больше не сводят (и никогда не будут сводить) людей с ума. Твари изменились. Как заявляет Афина, они больше не наказывают человечество».
А дальше еще страшнее: «Весьма спорная теория, однако число ее сторонников растет».
И заключение: «Впрочем, о характере мисс Ханц я могу судить лишь по краткой встрече. Не знаю, живет ли она по принципам, которые проповедует. По моему мнению, она находится в здравом уме».
– Давайте остановимся, – предлагает Том.
Мэлори знает – почему. Она сама их учила замирать, если услышат поблизости тварь.
