– Видите, Джилл, даже нашествие не заставит требовательного клиента снизить ожидания.
Мэлори успела забыть, что представилась «Джилл» и думает, что Дин обращается к женщине.
– Шестой вагон? – переспрашивает он.
– Да, – отвечает его собеседница.
– Хорошо, разберемся. Спасибо!
Они снова одни. Если это можно так назвать, – за соседними столиками негромко беседуют люди. До Мэлори долетают обрывки разговоров – про разные Мичиганские города, про телеграф, про поезд. Кто-то рассуждает: если восстановили железнодорожное сообщение, значит, рано или поздно все вернется на круги своя.
Мэлори представляет Тома-старшего. Он мог бы сидеть напротив. Он мог бы сидеть за любым столиком. Прошло шестнадцать лет с его гибели. А Мэлори приписывает ему любой прогресс. Поезд – тоже его заслуга.
Он когда-то придумал воспользоваться телефонной книгой, благодаря чему Мэлори нашла школу для слепых, а затем лагерь «Ядин», где встретила незнакомца из переписи. А незнакомец оставил ей списки, где значатся имена родителей.
– Ну что? Где вопросы? – повторяет Дин.
– Сколько раз твари пробирались внутрь?
– Ни одного.
– Вы уверены?
– Положим, не уверен. Однако наши обезумевшие точно увидели тварей снаружи.
– Вы уверены?
– Опять же – не совсем. Однако я и остальные члены команды ходим по составу без повязок. Если бы тварь была внутри, мы бы уже давно рехнулись. Пассажиры, которые видели тварей…
– Вы перевозите покойников? – перебивает Мэлори.
– Доставляем, да.
– В этом рейсе тоже?
– Да.
– Где они?
– Два гроба в первом с хвоста грузовом вагоне. Где мы встретились. У задней двери. Там лучше не спать. Слегка отдает кладбищем.
– Спасибо за честность.
– Не желаете ли обсудить что-то более жизнеутверждающее? Например, сколько человек погибло во время ремонта?
– Простите, – смущается Мэлори. – Моя главная задача – доставить детей до места в целости и сохранности. Я не могу думать ни о чем другом.
– А куда вы едете?
– Я бы предпочла не говорить.
– Я мог бы посоветовать вам, как лучше добраться.
– Все равно…
– Ваше право.
– Есть ли на борту подозрительные люди?
– Подозрительные? Пожалуй, нет. Есть одна слепая женщина, но ей-то как раз повезло. А почему вы в перчатках и капюшоне?
Вопрос застает Мэлори врасплох. Ей становится стыдно за свой внешний вид. Неловкость, которую она не испытывала уже много лет и совсем по ней не скучала.
– Вы считаете, они сводят с ума прикосновением… – произносит Дин.
Страх, озвученный им, кажется более реальным и в то же время – глупым.
– …на что у вас наверняка есть веские причины, – добавляет он.
– Есть.
– Боже мой, – говорит Дин, – я позвал вас, чтобы успокоить, а вместо этого напугался сам.
– Да, я умею пугать людей.
Дин смеется. На этот раз не так весело.
– Поделитесь опытом, Джилл. Как вы умудрились продержаться столько лет?
– Вы хотите знать, благодаря чему мы выжили?
– Не только. Вы до сих пор ведете себя, словно они только что пришли. Вы хоть представляете, сколько людей со временем потеряли бдительность? Точное число мы, разумеется, не восстановим. А вы по сей день верны повязке.
Один из гитаристов (или гитаристок) слегка фальшивит, потом снова подстраивается под остальных.
– А вы слышали о переписи населения? – переводит тему Мэлори.
– Слышал. Хотя лично никого не встречал. А что?
– Просто интересуюсь статистикой. Общими тенденциями.
– А если, согласно статистике, люди стали больше рисковать? Вы присоединитесь к общей тенденции или продолжите жить, как в первый день после нашествия?
Если бы кто-то другой задал ей подобный вопрос, она немедленно встала бы и вышла из-за стола, из вагона и – вполне вероятно – покинула бы поезд. Не хватало, чтобы ее подбивали на еще больший риск. Однако сидящий перед ней мужчина слишком напоминает Тома-старшего. Она не в силах на него обижаться.
Когда она в последний раз говорила с жизнерадостным взрослым? Когда имела возможность поделиться идеями, мыслями – чувствами, наконец, с кем-то, кто ее понимает? Хотя бы потому, что тоже видел мир до прихода тварей. Том-младший не в счет. Хоть он и похож на Дина по суждениям, ему всего шестнадцать. И она, как мать, прежде всего должна оберегать его от неосторожных шагов. Иными словами, постоянно говорить «нет». Рубить под корень все начинания.
«Почему, – спрашивает она себя, – ты все ему запрещаешь? Ведь он рассуждает точно так же, как человек, на чье мнение ты опираешься уже семнадцать лет!»
– Я буду жить как раньше, – отвечает она.
Собственный ответ кажется ей фальшивым, все гораздо сложнее, чем может прозвучать.
Да, Том и Олимпия родились в новом мире. Они слышат гораздо лучше Мэлори, и инстинкты у них гораздо более развиты. Мэлори никогда с ними не сравнится и прекрасно это понимает. Том с Олимпией способны мгновенно закрывать глаза, если что-то появляется в поле зрения, даже если в этот момент увлечены, например, книгой. Они умеют чувствовать малейшее колебание воздуха от приближения человека или твари. Зато она, Мэлори, два раза была единственной пережившей страшную трагедию – в первом доме и в школе для слепых. Два раза все, кроме нее, сошли с ума, поубивали себя и друг друга. А еще смерть сестры и путешествие по реке. По меркам старого мира она дважды выжила после крушения самолета. Ее показывали бы в новостях. Репортер спросил бы: «В чем ваш секрет?» А она бы молча показала кусок черной материи.
Дин еще не знает подробностей. Хотя наверняка уже догадался, что ей выпало много испытаний.
– У вас есть дети? – спрашивает она.
– Были. Двое. Обезумели.
– Простите, я…
– Дело было так. Мы остались дома – в одноэтажном флигеле. Окна заколочены и завешены одеялами, наружные двери заперты, закрыты шторами и забаррикадированы. Еды вдоволь: сухие продукты, консервы. Должно было хватить надолго. Согласно моему гениальному плану, сидели и ждали. В темноте. Мэйси на тот момент было девять, а Эрику – всего семь. Я стремился полностью их обезопасить. Заколотил, законопатил все подряд. Свет не включали. Вместо туалета – ведра в подвале, которые мы прикрывали каменными плитами. Честное слово, более безопасного места я не встречал.
Дин замолкает. Мэлори хочется видеть его лицо. Когда-то в кладовой ее первого дома Том-старший так же рассказывал ей о смерти дочери. Дальше последует развязка. Мэлори готовится к худшему.
