– Мэлори! – окликает Дин. – Что-то случилось?
Нет смысла распространять слухи. Мэлори не будет рассказывать про гроб в грузовом отсеке. Поднимется паника. А ее задача – найти Тома и убраться отсюда, пока они не сошли с ума.
– Нет, все в порядке, – отвечает она и с отвращением слышит страх в собственном голосе.
Как жаль: перед ней умный и интересный человек (так бы она описала Дина в прошлой жизни), а она не помнит себя от ужаса.
– И все же что-то не так… – говорит Дин.
– Все не так! Этот ваш поезд! И сама идея – противостоять тварям. Чистое безумие!
– Подождите, Мэлори…
– Как только разыщу сына, мы сразу сойдем! И отправимся домой пешком. Дома, когда подросток сбегает, хлопнув дверью, я хотя бы знаю, где его искать.
Мэлори проходит мимо Дина. Он не останавливает ее. Только говорит вслед:
– А вы не думаете, что теперь – после поезда – они уже не согласятся жить по-прежнему?
У Мэлори нет времени на споры. Надо идти, надо защитить своего сына от необдуманных поступков. Как защищала уже шестнадцать лет.
Ее вдруг пронзает мысль: «Боже мой! Я ударила Тома!»
Она снова и снова переживает этот момент. И каждый раз поражается – как она могла? Красный след на его щеке стоит у нее перед глазами.
– Вы уверены, что он пошел сюда? – спрашивает Дин.
– Да! Нет… Не знаю.
– Я иду из вагона-ресторана. Вашего сына я не встретил.
Только этого не хватало! Том сгинул в недрах поезда. Мэлори кажется, будто ее сын разорвал пуповину и растворился в темноте – она никогда больше его не увидит.
– Он где-то здесь, – говорит Дин. – Найдется! Не волнуйтесь, я вам помогу.
Мэлори не нужна помощь Дина. Его общество тягостно. Это из-за таких людей, как Дин Воттс, все в конце концов сходят с ума. Людей, которые постоянно что-то изобретают.
Снова вспоминается Том-старший. Дом, где они познакомились. У ног Тома обломки шлема, который он пытался соорудить.
– Я все равно не успокоюсь, пока его не найду, – говорит Дин.
– Хорошо, – соглашается Мэлори. – Тогда помогите.
Все же их первый дом обезумел не из-за Тома. Кровавым финалом они обязаны Гари. Именно Гари убедил Дона расшторить окна. Именно Гари проник в их жилище, как волк в овечьей шкуре. Прошло шестнадцать лет, а от воспоминаний ее до сих пор бросает в дрожь. Его голос, лицо, борода. Его куртка. Его блокнот. Тягучий выговор. Мучнисто-белая рука на плече Дона. Он сбил Дона с толку дьявольскими речами. Убеждал, будто нет никаких опасных существ – просто человечество коллективно помешалось. И бояться надо людей, а не тварей.
Мэлори быстро идет по коридору. Дин следует по пятам.
– Вы поссорились? – спрашивает он.
– Вроде того, – отвечает Мэлори.
– Ну что ж. У меня открыты глаза, и могу вас заверить – в коридоре его нет.
– А как же купе? Вдруг он к кому-то зашел?
– К кому, например?
Они достигли конца вагона. Дин открывает дверь.
Мэлори в лицо бьет прохладный свежий ветер. Она поворачивает голову по ходу поезда и представляет, как Том спрыгивает с платформы между вагонами.
В ушах до сих пор звенит пощечина.
– Здесь тоже нет, – сообщает Дин в следующем вагоне. – Но есть нечто… Боюсь, вам это не понравится.
– Что? – Мэлори замирает.
На ум сразу приходит гроб в грузовом отсеке.
– Простите, если напугал, – говорит Дин. – Ничего страшного. Просто… кофта и перчатки. Ну и повязка…
– Боже мой…
Том не просто сбежал. Он ушел совершенно безоружный.
Мысли путаются. Главное – найти Тома. Забрать его отсюда.
Мэлори больше не в состоянии хранить секрет.
– Я слышала, будто на борту есть тварь, – произносит она дрожащим хриплым голосом. – В одном из купе говорили, будто она заперта в гробу в грузовом отсеке.
Дин молчит. Изучает? Прикидывает, насколько сильно она помешалась? Как он отреагирует? Будет успокаивать? Высмеивать? Или просто отмахнется?
– Я проверю грузовой отсек, – говорит он.
Решительно. Твердо. Серьезно.
Потом добавляет:
– А вы ступайте. Найдите сына.
– Хорошо.
Дин удаляется. Мэлори поднимает с пола одежду Тома.
– Сбросил кожу… – то ли говорит, то ли думает она.
Теперь мальчик совершенно беззащитен перед миром.
Мэлори с трудом держит себя в руках. Вагон покачивается. Шаги Дина удаляются, открывается и закрывается дверь в конце коридора. Мэлори снова одна. Она ищет сына. Ищет вслепую. Она никогда не открывает глаз. Всегда остается незрячей.
Может быть, поэтому Том от нее сбежал? Сбежал от этой жизни?
Мэлори идет дальше. Стучит в ближайшую дверь. Женский голос отвечает, что им ничего не нужно.
– Я ищу сына.
– Его здесь нет.
Мэлори идет дальше, поезд качается.
Стучит в следующую дверь. Никто не отвечает. Она представляет Тома – он затаился и стоит внутри. Мэлори тянет за ручку. Дверь не поддается. Заперта. Изнутри говорят:
– Уходите, нам ничего не нужно.
– Я ищу сына. Он никогда раньше не был в поезде. Пожалуйста! Помогите! К вам никто не заходил?
Ей отвечают:
– Нет. Нет! Уходите.
Мэлори идет дальше. Нащупывает дверь и попадает на площадку между вагонами. Прежде чем зайти в следующий вагон, она проверяет, насколько широкая эта площадка, сколько там места. Протиснется ли шестнадцатилетний мальчик в щель между вагонами? Сможет ли спрыгнуть?
В рукава толстовки пробирается ветер. Словно пальцы тварей. Тварей, на которых ей нельзя смотреть.
Если, конечно, у тварей есть пальцы. Если у них вообще есть тело…
Она не знает. Она совершенно ничего о них не знает.
И все равно представляет их прикосновение.
Мэлори заходит в следующий вагон.
Нашел ли Дин что-нибудь в грузовом отсеке? Например, пустой гроб. Или еще хуже – саму тварь. А ведь Дин так гордится своим поездом, что наверняка позабудет об осторожности, когда будет проверять.
Может статься, Мэлори обрекла его на смерть. А заодно и всех остальных.
Она легко представляет себе, как Дин возвращается из грузового отсека. Возникает неожиданно. Настойчиво идет рядом. Говорит то же, что и раньше. Находит правильные слова. Однако Мэлори бы распознала. Она услышала бы в его голосе безумие.
