В комнате кто-то есть.
– Мама!
Это Том. Он здесь!
– Можешь открыть глаза!
Это уже Олимпия. Слава богу! Олимпия тоже здесь!
Мэлори открывает глаза и первое, что она видит, – лицо отца.
– Папа!..
Взгляд затуманивается от слез. Она и не думала дожить до такого счастья.
– Привет! – говорит отец, его глаза тоже влажны.
Он прекрасно выглядит, хоть и постарел. Поседел. А глаза живые. И улыбка ничуть не изменилась – совсем как до нашествия. Правда, одет иначе – на нем фланелевая рубашка и спортивный костюм. В ее детстве он никогда такого не носил. Видно, что последние семнадцать лет он не ездил на машине, а ходил пешком. А также не смотрел телевизор, не пользовался компьютером, не ел в ресторане.
И взгляд другой. В нем читаются пережитые страдания, воспоминания и мудрость.
Мэлори смотрит на Тома. Что же там было?.. Толпа безумцев скандировала его имя. Олимпия говорила, будто Том смотрел сквозь стекло.
Смотрел на тварь.
– Том… – начинает Мэлори.
Она пытается сесть в кровати, однако усилия ни к чему не приводят.
Том молча смотрит на нее. Он здоров.
Олимпия тоже здорова.
– У тебя чудесные дети, – кивает Сэм.
Мэлори едва может говорить из-за нового приступа слез:
– У тебя чудесные внуки.
– Принесу воды, – произносит Олимпия и выскальзывает за дверь.
Мэлори осматривается. Стены обиты рейкой. Окна занавешены одеялами. Маленькая кровать. Комната похожа на спальню для гостей.
Чисто. Уютно.
Рядом отец.
Мэлори снова переводит взгляд на Тома.
– Что с тобой произошло?
Том словно тоже стал старше, у него умиротворенное лицо человека, который добился желанной цели. Он выглядит успешным – если в новом мире вообще возможен успех.
– Знаешь, а мой внук изобрел способ смотреть на тварей! – объявляет Сэм.
Мэлори снова пытается подняться. Сэм быстро подходит к кровати и опускается рядом с ней на колени.
– Я тебе обязательно расскажу. Только, наверное, не все сразу…
– Где мы?
Сэм улыбается.
– Это мой дом. По крайней мере, последние несколько лет. А вообще историй у меня хватит на целую библиотеку. Как мы с мамой шли на юг после нашествия…
Даже если благодаря Тому теперь можно смотреть на тварей без опаски, воспоминания о них еще болезненны.
– О, папа… У меня тоже много историй, – улыбается Мэлори.
– Мы на отшибе, достаточно далеко от центра. – Сэм задумчиво смотрит на занавешенные окна, совсем как в детских воспоминаниях смотрел в сад. А сейчас… – Мэри была уверена, что ты придешь в Индиан-Ривер. Мы много об этом спорили.
– Значит, мама…
– Да.
Голос спокойный. Сэм уже успел оплакать жену, как Мэлори успела оплакать его самого.
– Шеннон… – произносит Мэлори.
– Да, Олимпия нам рассказала.
Папа улыбается. Они с мамой давно похоронили обеих дочерей.
– Кому «нам»?
– Я держу твою маму в курсе событий, хоть она и переехала. Она похоронена в саду.
– Папа, мне так жаль…
Сэм кивает, машет рукой – мол, не волнуйся, я в порядке.
– Я бы хотела сходить на могилу.
Сэм встает и подает Мэлори руку.
– Она будет рада.
Мэлори глубоко вдыхает, прежде чем выйти в заднюю дверь дома. Держит отца за руку.
По всему Индиан-Ривер идет изготовление масок из зеркального стекла, однако Мэлори с отцом пока предпочитают повязки.
– Давно вы здесь? – спрашивает Мэлори.
– Около трех лет.
– К вам приходила перепись населения?
Сэм вспоминает. Мэлори слушает, как шумят деревья в саду. Как ветер гонит по траве сухие листья.
– Да, приходил человек… Опасная это затея. Мама ему сказала: «Вы делаете благородное дело». Мы предложили ему переночевать, а он отказался, мол, некогда.
К глазам, спрятанным под повязкой, вновь подкатывают слезы. Вот бы найти переписчика! Рассказать, что его усилия не напрасны и как сильно он ей помог.
– Пойдем к Мэри, – говорит отец.
Он сводит Мэлори по каменным ступеням на лужайку. Мэлори слышит, как качается от ветра ограда. Глаза крепко завязаны.
– Ну вот, – говорит Сэм. – Не бог весть что, конечно… Но я сам ее хоронил. Мне важно было самому…
– Как она умерла?
– Во сне, Мэл. Не от тварей, слава богу.
Он опускается на колени, тянет за собой Мэлори. Она ощущает под ладонями каменную плиту. Опавшие листья, траву.
– Вот… – говорит отец.
Потом убирает руку, и Мэлори остается наедине с Мэри Волш.
Она думала, что уже смирилась со смертью матери. Однако сейчас понимает – раньше она не давала себе разрешения горевать.
Некогда было раскисать. Из-за тварей.
– Я так по тебе скучала! – сквозь рыдания восклицает Мэлори.
Они живут в доме отца уже две недели, и Мэлори каждый день навещает Мэри Волш. Оказывается, не все жители города настолько прогрессивны, как чудаки на площади, которых она слышала в первый день. Теперь понятно, почему Сэм здесь остался. Понятно, даже несмотря на их крайне безрассудное поведение, возмутившее ее в день прибытия. В новом мире люди делятся на надежных и потенциально опасных.
Только вот кто из них живет более счастливо и полноценно?
Мэлори много думает о Гари. Мысленно готовится к новой встрече.
Олимпия всегда на страже.
Дети часто приходят вместе с ней на могилу. Рассказывают бабушке о реке, о школе для слепых, о лагере «Ядин» и о поезде. А Мэлори рассказывает о Шеннон. Ей нравится говорить с мамой. Она описывает своих первых соседей: Тома-старшего, Олимпию, Феликса, Джулса, Шерил, Дона. Даже Виктора. А когда они возвращаются в дом, она видит по лицам детей, что и они многое слышат впервые. Как трудно ей было пережить друзей! Жить вместе, полюбить, а потом потерять.
Сэм говорит, что хранит в кладовке арбалет. И часто охотится на оленей. Вслепую.
Бывают моменты, чудесные секунды, когда ей кажется, что она дома, на Верхнем полуострове. Снова в родительском гнезде, где выросла. Если дойти до конца сада, увидишь сосны, где она когда-то пряталась. Где Сэм и Мэри Волш без труда ее отыскали.
Часто за обедом, когда они вместе едят на кухне консервы, Том рассказывает о своих приключениях. Он смастерил очки еще в лагере «Ядин», однако испытать не решался. Несмотря на запреты, взял их в путешествие. А здесь, в Индиан-Ривер, двое мужчин посмотрели на тварь сквозь зеркальное стекло, которое достали в продуктовом магазине. И не потеряли разум. Как раз когда Мэлори дошла до площади, Том должен был попробовать сам.
