Язык не поворачивался назвать эту толпу войском.
Человечество в буквальном смысле слова пошло по новому пути. Людей, двигающихся на север, было не меньше, чем капель в грозовой туче. Сури слабо разбиралась в таких делах, но ей представлялось, что даже в самом захудалом войске воины должны нести оружие. Мимо нее шагали пастухи, землепашцы, кожевники, охотники, резчики по дереву, рыбаки, пивовары и торговцы. Большинство тащили мешки и корзины. Помятые бойцы будущей армии кое-как пытались идти строем. А еще они жаловались на дальний путь, на плохую дорогу, на жаркое солнце – или на его отсутствие, если лил дождь. Женщины остались дома, за исключением женщин из Далль-Рэна, которым негде пережидать зиму и войну. Те, у кого не было маленьких детей, шли рядом с мужчинами, нагруженные свертками с едой и одеждой. Огромная толпа, в хвосте которой плелась повозка с Сури и Арион, брела по дороге, ведущей в Далль-Рэн. Кажется, целая жизнь миновала с тех пор, как они пришли по этой же дороге в Далль-Тирре.
Арион и Сури притулились среди бочонков, мешков, горшков и тюков с шерстью, подпрыгивающих и раскачивающихся на кочках и колдобинах. Фрэя заверила, что готова к путешествию, однако долго идти пешком не могла. Падера и Гиффорд, которые варили еду и приглядывали за Арион, ехали с ней. Эти двое получили место в повозке благодаря желанию Нифрона передвигаться побыстрее.
Сури старалась идти пешком, хотя частенько подсаживалась к Арион в повозку и иногда после полудня дремала среди тюков. Никто ей не препятствовал. С ней вообще почти никто не разговаривал.
О «происшествии», случившемся в краю гномов, ходили разные слухи. На Сури и так всегда косо глядели, потому что она была нездешней и к тому же мистиком, а теперь в глазах людей вместо любопытства и неодобрения появился страх. Многие прибавляли или, наоборот, замедляли шаг, иногда вообще отходили в сторону, лишь бы не находиться рядом с ней. Персефона, Мойя, Роан и гномы были слишком заняты, поэтому Сури могла общаться только с Падерой, Гиффордом и Брин. Все остальные вели себя так, будто она заразная.
«Мне всегда нравилось быть одной, – убеждала себя Сури. – Слишком много народу – неестественно. Так гораздо лучше». Впрочем, она не была одна. Девочка жила с людьми, хотя и не являлась частью их общества. Маргаритка среди нарциссов, муха в козьем молоке, хрупкая бабочка среди толпы.
Сури повернулась и увидела косогор, поросший лесом, – ветви лиственных деревьев переплетались с более темными сосновыми лапами. Она помнила и этот косогор, и эти деревья, и этот изгиб дороги. Чуть дальше – река, а за следующим холмом покажется Серповидный лес.
– Мы вернулись, – произнесла Сури и взглянула на солнце. – К полудню будем на месте. Как ты себя чувствуешь? – обратилась она к Арион. – Можем пройтись, не торопясь. Спешить некуда.
Арион сидела, закутавшись в легкое покрывало. Услышав слова Сури, она удивленно взглянула на нее.
– Разве мы не туда, куда все?
– Нет. Мы отправимся в Долину Боярышника. Домой.
– Но ведь Персефона… Я думала, мы идем в Алон-Рист, – растерялась Арион.
– Она – да, а мы домой, – объявила Сури. – Тебе там понравится. Сад, конечно, весь зарос, но я им займусь. Делать ничего не придется – просто отдыхай и поправляйся. Будем с тобой купаться!
– Сури, надвигается война, – проговорила Арион.
Голос фрэи звучал слабо и тихо.
– Да. – Девочка перевела взгляд на мужчин с кирками и мотыгами. – В долине мы ее даже не заметим. Там безопасно. Все будет как раньше, когда я жила с Турой.
Персефона хотела, чтобы Сури и Арион отправились в крепость фрэев, однако участие в войне представлялось девочке не очень-то приятным занятием. Ей пришла в голову идея получше: они с Арион доедут в повозке до Серповидного леса, а потом спрыгнут и направятся в Долину Боярышника. Арион еще слаба, придется идти медленно и часто останавливаться на отдых. Дорога займет целый день, зато потом Сури покажет Арион самое прекрасное место в мире: маленькую долину, где солнце светит ярче, вода вкуснее и повсюду разносится сладкозвучное пение птиц. Сури не сомневалась, что Арион там понравится. В этом замечательном убежище она наберется сил, а потом…
– Сури? – Арион пристально взглянула на нее. – Ты готова поговорить?
Девочка отвернулась, вглядываясь в знакомые очертания леса, появившегося из-за холма.
– Расскажешь мне, что произошло? – спросила фрэя.
– Ты о чем?
– Последнее, что я помню, – мы были заперты под горой. Мы с тобой заключили сделку. Поскольку я здесь, ты, по-видимому, не выполнила свои обязательства. Мне кажется, пора побеседовать о том, что случилось.
Падера поерзала на месте.
– Тебе нужно отдыхать, – сказала она.
Не обращая на нее внимания, Арион продолжала в упор смотреть на Сури.
Из-за холма показался Серповидный лес, облаченный в темно-зеленый летний покров. Прилегающие к нему ярко-золотые поля были усыпаны оранжевыми, желтыми и лиловыми веснушками. Порхали птички, жужжали пчелы, высоко в небе безмятежно проплывали пушистые облака.
– Ты не хочешь рассказать, что случилось с Минной?
При звуке этого имени Сури оторвала взгляд от красивого вида, однако не повернулась к Арион и не произнесла ни слова.
– Сури, я не идиотка.
– Я и не говорила, что ты идиотка.
– Зачем? Зачем ты это сделала?
Сури опустила голову и упрямо сжала губы. Ей не хотелось говорить о случившемся – ни с Арион, ни с кем-либо другим. Ни сейчас, ни потом.
– Ты любила ее, – проговорила Арион.
– И до сих пор люблю, – вырвалось у Сури.
Слабая, дрожащая рука коснулась ее запястья. Длинные тонкие пальцы фрэи ласково погладили ее кожу.
– Я хотела, чтобы ты убила меня, а не ее.
– Знаю.
– Сури… я не могу пойти вместе с тобой.
Девочка отстранилась, скрестила руки на груди и снова перевела взгляд на лес. На западе все зеленело. «Лес теперь кажется маленьким… Он всегда был таким?» – подумала она, глядя, как деревья неторопливо проплывают мимо.
– И ты не можешь вернуться домой, – добавила Арион. – Сама знаешь. Теперь ты бабочка – во всех смыслах. Время жевать листья прошло. Ты нужна цветам. Твой дом не в Долине Боярышника, Сури; теперь он в небесах. Нельзя вечно прятаться. Тебе пора полететь. Ты должна показать всем красоту своих крыльев.
Сури нахмурилась и спрыгнула с повозки.
– Лучше я пройдусь.
Она постояла на дороге, пропуская повозку вперед, и оказалась в самом хвосте колонны. Шум стих, суета прекратилась. Сури нравилось стоять на знакомой, пусть и сильно утоптанной траве. Все ушли вперед, и все же девочка не была одна. По колее, оставленной колесами повозки, шел Рэйт. Он повязал ли-мору по-летнему – теперь она открывала волосатые руки и ноги (на ум пришло слово «мохнатые»). Рэйт бросил на Сури короткий взгляд, но ничего не сказал, и они оба молча двинулись вперед.
