Конек бодро трусил по низкому разнотравью, позволяя маленькому седоку глазеть по сторонам, наслаждаясь свободой.
Направлялись они на восток — там, примерно в двадцати милях от крепости, как рассказывал вредный Герисс, находились развалины древнего города. Если верить страшилкам, бродившим среди местных мальчишек, в руинах этих жили зловещие призраки, способные околдовать любого человека и лишить разума. Потому и стремились туда самые безрассудные и отчаянные малолетние храбрецы — чтобы доказать окружающим свое мужество и отвагу. Кое-кто гордо возвращался с памяткой — белым полупрозрачным камнем, светящимся в темноте. Большинство же, проплутав в окрестностях, и, то ли не найдя города, то ли испугавшись чего-то, въезжали в ворота крепости с пустыми руками, становясь на несколько дней жертвами насмешек.
Ижи, только что размеренно перебиравший копытами, отчего-то ускорил шаг, а потом и вовсе сорвался в галоп. Не понимая причины, мальчик начал озираться по сторонам, но загадка разрешилась, когда из-за спины донесся тягучий вой. Ребенок развернулся — там, еще далеко, чуть ли не у кромки горизонта, появились темные силуэты. Степные волки, некрупные, чуть ли не в два раза мельче обычных. Но их было так много!..
Конек летел над травой, мальчик прижимался к его холке и шептал все молитвы, какие знал. Когда молитвы закончились, в совершенном отчаянии Ресан обратился к обетам. Он обещал никогда больше не уезжать без спроса, всегда хорошо себя вести, слушаться родителей и брата… По его детскому разумению, обещанная жертва была настолько серьезна, что хоть один из светлых богов должен был прислушаться и спасти их. Но боги вмешиваться не торопились, а вот бег Ижи становился все более неровным.
Конь хрипел, сбивался с шага, на морде появилась пена. Но Ижи, выносливая степная лошадка, еще бежал. И бежали волки — все ближе и ближе. Они больше не выли — и погоня оттого казалась страшнее.
Трясущимися руками вытащив плетку, Ресан наотмашь хлестнул по оскаленной морде самого нахального зверя, уже примерившегося вцепиться в заднюю ногу коня. Жалобно, как человек, вскрикнув, Ижи вырвался вперед, но как надолго?
Что-то белое мелькнуло впереди, и мальчик вздрогнул, на мгновение вырванный из мыслей о скорой смерти. Развалины города — того самого… Если они сумеют добраться туда, то… может быть…
Остатки крепостной стены были уже совсем близко: накренившаяся башня, рядом с ней в стене — огромная выбоина.
— Солнышко мое, Ижи, давай! — шептал мальчик. — Спрячемся там, спасемся! Беги, пожалуйста!
До стены оставалось едва ли четверть мили, когда коня на середине шага повело. Ижи начал валиться набок, и Ресан едва успел выпрыгнуть из стремян, чтобы не быть придавленным мертвым весом.
— Ижи, — прошептал он. — Ижи!
Но глаза скакуна уже стекленели, лишь в последних судорогах подрагивали тонкие ноги…
Торопливо достав из седельной сумки походный кинжал — подарок брата — мальчик отступил от коня. Глядя на приближающуюся стаю, вытащил клинок из ножен. У зверей теперь есть добыча. Может, его они оставят в покое? Или нет?
Ресан пятился, боясь повернуться к волкам и спиной и побежать. Казалось, пока он смотрит этим тварям в глаза, они не посмеют кинуться…
Странный рокот прокатился по степи, покачнулась под ногами земля — и вернулась тишина. Но не обычная, степная, — тишина стала абсолютной, проглотив все звуки.
Волки замерли, оглушенные, потом единым движением развернулись и кинулись прочь — туда, откуда пришли. Что могло напугать зверей так сильно, что они забыли про голод?
Ресан обернулся: с юго-востока стремительно надвигалась серая пелена, шла сплошной стеной, от небес до земли. Вот стена засияла ломаными вспышками молний, и рокот повторился — громче, чем прежде. И сильнее, чем прежде, дрогнула земля.
Степная буря, Гнев небес. Она редко случалась летом, но — пришла. Замена одной смерти на другую.
Не в силах придумать ничего иного, мальчик бросился к городу, к стоявшей на его окраине кренящейся башне. Если она выстояла несколько веков, выдержит и еще один ураган.
Успел он почти одновременно с бурей, лишь пару раз вдохнул ее пустой, царапающий песчинками воздух, — и нырнул в широкое отверстие внизу башни, в темноту…
На мгновение сон прервался серой пеленой, чтобы смениться другой картиной:
Ресан оказался в темном помещении с низким каменным потолком. Обнаженный по пояс мужчина, весь в старых шрамах, стоял спиной к мальчику и что-то перемешивал в огромном котле. Под железным дном ярилось пламя, оскорбленно плевалось искрами, когда в него падали капли вара. В воздухе плыла полузнакомая смесь запахов степных трав, горелого жира и восточных благовоний.
— Ты уже в сознании, находка? — мужчина повернулся, губы на нечеловеческом лице растянулись в жуткой улыбке, в отсветах пламени блеснули острые зубы…
* * *
Внутренняя пробудка не подвела и в этот раз. Когда Ресан, хватая ртом воздух, сел на кровати, до рассвета оставалось еще долго. Яркие образы из сна, который сном, собственно, не был, еще стояли перед глазами. Особенно последняя картина — этот не-человек, которого юноша панически, до безумия, боялся…
Остальные слуги крепко спали, не потревоженные его пробуждением. Ресан тихо сполз на пол и вытащил из-под койки с вечера приготовленный мешок, одел лямки. Выскользнул за дверь. На галерею юноша идти поостерегся, вышел через двор к той башне, на которую днем ему показал мальчишка. Обходной путь оказался намного дольше; впрочем, на то он и обходной.
И во внутреннем дворе восточного крыла, и дальше было безлюдно. Больше всего Ресан опасался нарваться на особую стражу Тонгила — его оборотней, которые стерегли замок ночами, когда стражники-люди спали. Но пока светлые боги миловали.
Вот и башня — громада с черными провалами окон. Ресан достал из мешка лунник — белый камень, светящийся в темноте, сжал в руке. И двинулся вверх по пустой, без единого стражника, лестнице; на третьем этаже свернул в темный коридор и пошел, отсчитывая двери.
Вот и нужная. Если только его не обманули…
Ресан глубоко вздохнул и поднял руку, намереваясь постучать.
Несмотря на глубокую ночь, дверь отворилась прежде, чем костяшки пальцев во второй раз прикоснулись к ее темному дереву. Открылась, выпустив широкую полосу света и явив Риена — изрядно вытянувшегося за последние месяцы, потерявшего прежний загар и более бледного, чем хотелось бы Ресану.
При виде гостя лицо младшего ар-Корма утратило остатки румянца:
— Ты что здесь делаешь? Да еще в таком виде? — выдохнул он испуганным шепотом.
— Я за тобой, — последовал твердый ответ.
Риен выглянул в коридор, и, убедившись, что никто за ними не наблюдает, втащил пришельца в комнату. Тщательно запер дверь и развернулся, прижимаясь к деревянной поверхности спиной. С обреченным видом посмотрел на черноволосого и приглушенно воскликнул:
