Альмар кивнул. Насчет убить было как раз очень понятно.
— А ты?
— Уйду на болота. В таких как я они стреляют без разговоров.
— Я с тобой…
— Нет. От тууршей тебе не убежать, а со слугами Гиты шанс выжить есть. Да, скажи, что тебя обманом отвлек в сторону охранник отца, у которого были глаза желтого цвета, потом появился незнакомый маг и швырнул тебя во Врата. Так прозвучит правдоподобнее. Постарайся казаться глупее, чем есть. В общем, разыграй тупого барчонка. Все понял?
— К-кажется, — судорожно кивнул Альмар.
— Ладно. Меня ты не видел, вообще никого кроме тебя здесь не было, — Курумо сжал его предплечье. — Когда закончатся болота, я тебе устрою побег, в нормальном лесу без тууршей мы от них спрячемся, а пока буду идти в стороне от дороги… Не забудь добавить, что семья у тебя богата и щедро отблагодарит за спасение.
— Хорошо, — Альмару очень хотелось ущипнуть себя и проснуться.
— Помолись Многоликому, Темным он помогает, — сказал на прощание Курумо и исчез в темноте.
Стук копыт Альмар услышал издали. Многих копыт. Сколько же их, этих рыцарей Гиты?
Они остановились перед его костром, не спешиваясь, только молча смотрели на худого большеглазого мальчишку, испуганно сжавшегося на дороге. В руках их было оружие: в основном мечи, но несколько человек держали уже взведенные луки. Одно неверное движение — и его нашпигуют стрелами, как гуся яблоками.
— Какой хорошенький, — вальяжно протянул черноволосый мужчина, наклоняясь вперед в седле. — Малыш, что ты тут делаешь один?
Несмотря на ласковый тон, Альмара пробила дрожь. Ему не нравилось, как этот человек смотрел на него, очень не нравилось.
— Я Альмар, — проговорил он срывающимся голосом. — Альмар ар-Мэлгон. Я… я иду домой.
— Неужели ар? — насмешливо удивился кто-то из всадников. — Какая честь встретить на безлюдной дороге настоящего нобиля.
— Как ты здесь оказался, мальчик? — спросил другой мужчина, с длинными вислыми усами и почти седой головой.
— Меня похитили, — страх, напряжение, необходимость лгать… мальчик чувствовал, что его начинает сотрясать нервная дрожь. — Ч-через В-врата. А п-потом я здесь оказался. С-сперва в-в лесу. Н-нашел дорогу… — и вырвалось искреннее. — Я домой хочу! К маме!
Кто-то из людей засмеялся.
— Ар-Мэлгон, говоришь, — задумчиво протянул вислоусый. — А есть у тебя что-нибудь с родовым гербом, мальчик?
С гербом? Конечно, у него было много вещей с гербом. Плащ, например, хотя испачканный и порвавшийся в нескольких местах, но вышитая сигма различалась легко.
— Вот, — проговорил он, сняв плащ, и показывая искомый герб. — Еще на ножнах есть.
В ножнах лежал роскошно украшенный парадный нож, его единственное оружие.
— Мой отец очень богат, — добавил мальчик, вспомнив совет Курумо. — Он вознаградит вас за мое спасение.
— Обязательно вознаградит, — хмыкнул кто-то из темноты, куда не доставал свет от костра. — Куда ж денется.
Вислоусый, наклонившись, одним движением подхватил мальчика и посадил перед собой на коня.
— Откажется, так мы тебя в храмовые служки продадим, — промурлыкал самый первый из говоривших. — Чтобы ты нам в убыток не встал.
Альмар испуганно вздрогнул. Формально рабство на территории Империи было запрещено, но существовало так называемое «добровольное пожизненное служение», которое закреплялось магически. Обычно это происходило с варварами, но Альмар не был уверен, что только с ними.
— Не пугай ребенка, Бирий, — недовольно сказал вислоусый. — Ар-Мэлгона я знаю, за сына он золота не пожалеет.
По дороге тар Дьерг, тот самый седой и вислоусый мужчина — единственный, как оказалось, нобиль среди присутствующих воинов и одновременно командир отряда — задал мальчику несколько вопросов о похищении, но в детали не вдавался и слушал ответы вполуха.
Немного позднее Альмар с удивлением узнал, что в рыцари Гиты брали вне зависимости от благородности происхождения и прежних заслуг. Кроме того, некоторые из воинов до сих пор носили на скулах плохо стертые татуировки Звериных тотемов. Когда Альмар на первом же привале, ошеломленный открытием, спросил у ближайшего воина, умеют ли они оборачиваться, то получил мощную оплеуху в качестве ответа. Больше ни к кому с расспросами он не совался.
Дни шли один за другим.
Лошади у рыцарей оказались удивительно выносливыми, но вместе с тем апатичными, с пустыми, какими-то стеклянными глазами. Ночная стоянка обычно длилась не больше четырех-пяти часов, однако воинам этого, казалось, хватало. Ели они в основном на ходу, высушенные полоски мяса, сухари и сыр, все с наложенным заклятием от порчи. От заклятия вкус еды портился, но никто не жаловался, и Альмар тоже молчал.
Между собой рыцари говорили мало и только по делу, без намека на дружеское расположение, без шуток и насмешливых подколок, к которым Альмар привык, общаясь с воинами отца.
Каждый день мальчик думал об обещании Курумо помочь ему бежать, и надежда боролась с недоверием. С одной стороны, как бы мог Курумо пешком успевать за конными? Вообще, зачем? Альмар ему никто, по сути — обуза. С другой — он же обещал, а за недолгое время, проведенное вместе, мальчик понял, что светловолосый подросток не привык бросать слова на ветер. Знал бы, что не сможет помочь, так бы и сказал: рассчитывай, мол, только на самого себя и извини, если что.
Болота попадались все реже, все выше и крупнее становились деревья, и с каждым днем росли нетерпение и страх Альмара. Попасть вместе с рыцарями в Радогу — именно туда они направлялись — он абсолютно не желал. Если они сообщат о нем отцу, тот, скорее всего, действительно заплатит, а потом заберет сына и по-тихому, не привлекая лишнего внимания, закончит то, что начал в храме Солнечного. Нет, нет и нет! Альмар категорически не хотел такого завершения своей жизни. Лучше он станет Темным магом. Не все они изверги, даже среди Темных есть достойные люди. Наверное. А если нет, то он будет первым. Именно так. Но не погибнет, словно единственный паршивый щенок из ценного выводка.
Болота закончились.
Альмар осознал это, когда за полдня пути им не попалось ни одного заболоченного участка, и спросил у воина, с которым ехал в этот день.
— Сам видишь, что кончились, — буркнул тот недовольно, вырванный вопросом из размышлений. Альмар опустил голову, пряча глаза. Никто на него не смотрел, но все равно казалось, что он может как-то выдать свои мысли. Если Курумо все же придет за ним, то уже скоро, быть может, даже сегодня. Или завтра. Самое позднее, завтра. Мальчик очень надеялся на это — больше надеяться было не на кого и не на что. Не на свой же куцый Дар, которым он даже не мог управлять.
Его стерегли. Как пленника, ценную добычу. Хорошо хоть, не связывали. Впрочем, он старался ничем не вызывать подозрений. Послушный испуганный домашний мальчик, по воле злой судьбы закинутый далеко от дома. Не так уж это отличалось от истины. Признаваться самому себе в этом было стыдно и неприятно, но отец всегда говорил, что от правды нельзя прятаться, какой бы горькой та не было. Отец… Нет, не думать. Лучше вспомнить маму. Уж она бы никогда не отказалась от своего первенца, какой бы Дар у него не проявился. Она бы обязательно помогла ему, даже вопреки воле отца. И братья… Они ведь хорошо ладили, совсем редко ссорились и почти никогда не дрались…
