Альмар крепко зажмурился, понимая, что еще немного, и начнет хлюпать носом, и усилием воли заставил себя думать о другом. Да хоть вспомнить язык Народа Песка, например, как глаголы меняются в настоящем реальном, настоящем возможном и настоящем будущем…
Медленно-медленно наступил вечер.
Глава 7.
— Уверен, что оборотень? — прозвучал рядом голос тара Дьерга.
Альмар поднял голову, вырванный из воспоминаний. Напротив командира отряда стоял Скальник, мрачный темноволосый воин. Единственный среди всех рыцарей Гиты, он отзывался не на человеческое имя, а на прозвище.
— Это не мог быть волк? — тар Дьерг хмурился.
— От волка амулет не леденеет, — отрывисто отвечал Скальник.
В разговор вмешался Бирий:
— Когда тварь приблизилась к стоянке, Турм в нее выстрелил и промазал, — голос черноволосого человека наполнился фальшивым сочувствием. Турм, стоящий неподалеку, бросил на Бирия кислый взгляд, но спорить не стал.
— Простыми стрелами оборотня не взять, — тар Дьерг оставил Скальника в покое и повернулся к Турму.
— Она была не простая, — возразил тот. — У шамана брал.
— Ха, — торжествующе сказал Трош, искавший во время разговора в дальних кустах. — Вот твоя стрела, наполовину в крови и без наконечника.
— Значит, остался в ране! — воодушевился Турм.
— Живым возьмем, — рассудил тар Дьерг. — За живого награда выше, чем за шкуру. Трош, Аккит, останетесь сторожить мальчишку.
Альмару хотелось спросить, как они собрались искать оборотня, пусть раненого, в лесу, да еще ночью. Им жить надоело? Но промолчал. В конце концов, не его дело, сколько рыцарей Гиты вернется из похода за серой шкурой.
— Крови изрядно натекло, — прозвучал в отдалении довольный голос стрелявшего.
Никто из рыцарей не взял с собой факел — Альмар уже знал, что амулеты, выдававшие присутствие оборотней, позволяли также видеть в темноте и усиливали выносливость.
Один из оставшихся воинов разжег костер, второй по периметру обошел поляну, остановился у привязанных коней, погладил гнедую кобылу по длинной морде. Альмар какое-то время наблюдал за ним, потом отвернулся, подвинувшись ближе к огню. Не из-за холода, просто приятно сидеть вот так, наблюдая за пляшущими языками пламени. Так и хочется протянуть руку, поймать парочку, посмотреть, как они будут танцевать на ладони.
— Обожжешься, — буркнул сидящий вполоборота воин, и Альмар торопливо отдернул руку.
Рыцарь Гиты закончил раскладывать хворост и посмотрел на подопечного:
— Я видел тара Мэлгона в столице, — голос звучал сипло, простужено. — Ты на него не похож.
— Ну… да, — согласился Альмар, не ожидавший разговора, — я в дядю пошел, маминого брата…
Из темноты, куда ушел второй воин, раздалось не то сдавленное проклятие, не то хрип.
— Трош, что там? — вскочил на ноги первый, разворачиваясь в направлении звука, а потом начал заваливаться набок, держась руками за горло, в котором торчал знакомый метательный нож.
— Чего застыл? — Курумо, возникший в свете костра, вырвал клинок, торопливо обтер об одежду умирающего; глаза подростка в свете пламени горели злым золотом:
— Уходим!
— Сейчас, — Альмар, наклонившись, подхватил свой порядком изодранный плащ, после секундного колебания снял с убитого ножны с длинным кинжалом. Хорошее оружие.
А потом они побежали.
Лес казался непрогляден, даже белесая северная ночь не помогала разглядеть дорогу. Но Курумо видел в темноте не хуже рыцарей Гиты, а светлая макушка подростка служила Альмару хорошим ориентиром. В лесу царила тишина, мальчик слышал только шелест листвы под своими ногами, изредка — треск сухой ветки, и каждый раз вздрагивал от резкого звука.
Бежали долго. Несколько раз Альмар просил передохнуть, отчаянно завидуя выносливости Курумо.
— Когда? — выдохнул на пределе сил, — когда остановимся?
Небо на востоке прорезала тонкая розовая полоска, светлело. Короткие здесь, на севере, ночи.
— Немного осталось, — ободрил его подросток, — иди след в след и не бойся, это иллюзия.
У Альмара не осталось сил спрашивать, что имел в виду Курумо. Потом стена непроходимого бурелома оказалась на пути, и он не сдержал стон.
— Говорю же, иллюзия, — сперва правая, потом левая нога Курумо исчезли внутри поваленных стволов. Еще шаг — и он уже по пояс скрылся в нагромождении веток:
— Не отставай.
Альмар шагнул вперед. Иллюзия обманывала не только зрение, поскольку ветки ощутимо кололись. Для пробы Альмар зажмурился — идти сразу стало легче. Когда неприятные ощущения схлынули, открыл глаза. Небольшая поляна, в центре которой Курумо разжигал костер, уютная поляна, и никуда больше не нужно идти.
Альмар улыбнулся, блаженно повалился на землю. И заснул.
Проснулся мальчик после полудня.
— Я не стал тебя будить, — Курумо сидел рядом, разглядывая клинок, принадлежавший убитому Аккиту.
— Спасибо, — Альмар потер глаза.
Подросток вздохнул, резко сменив тему:
— Сестренка, наверное, беспокоится. Или ревет. Вечно у нее глаза на мокром месте.
— А родители? — осторожно спросил Альмар, с запозданием подумав, что за все время путешествия ничего не узнал о семье Курумо.
— Погибли, — взгляд того устремился вдаль, брови сошлись на переносице.
— Прости, — неловко сказал Альмар.
— За что? — подросток удивленно глянул на него, — ты к их смерти отношения не имеешь, а виновных я найду и убью.
Альмар промолчал, не зная, что сказать. Кровная месть — вещь правильная, но не тогда, когда мститель почти его возраста. Хотя… Он попытался представить, что кто-то убил его семью, убил и скрылся. Стал бы он выжидать, прежде чем найти виновника и отомстить?
Представил.
Стал бы, — ответил ему внутренний рассудительный голос, — стал бы ждать, пока не нашел бы верный способ, и только тогда, только если уверен в том, что убийца не уйдет от возмездия…
— Знаешь, кто виноват и как отомстить? — спросил мальчик. Курумо молча кивнул, вновь уставившись в пространство.
Больше об этом они не говорили.
— Удачно совпало, что оборотень объявился, — Альмар закончил нанизывать на прутья найденные неподалеку и признанные съедобными грибы. — Все сразу в погоню кинулись. Видел бы ты, как у них глаза горели! Тар Дьерг сказал, что награда за живого выше, чем за мертвого.
— Гита любит оборотней на своем алтаре, — криво усмехнулся подросток.
— Она жестокая богиня, — Альмар поворошил прутом отгорающие угли, прикидывая, куда пристроить грибы, чтобы хорошо пропеклись, но не сгорели, — почти как Серая Госпожа.
