— Добро пожаловать домой, мой господин, — несколько мгновений для нее существовал только Лорган, в глазах сияло доброе лукавство и нежность. Потом девушка посмотрела на остальных, — я распоряжусь о ваших покоях. Прошу, проходите.
Арон проводил ее взглядом, чувствуя, как что-то болезненно кольнуло в груди. В прошлом мире так, как эта молодая женщина на Лоргана, на него смотрела Тери. В этом — никто.
Дом был стар, это чувствовалось. Ухожен и внутри, и снаружи, насколько позволяли средства Лоргана, но стар. Они прошли в обеденный зал, где слуги уже расставляли принесенные яства. Стол был невелик, не из тех, где усаживают сотню гостей и еще остается место. Здесь можно было говорить, глядя в глаза собеседнику. А собеседником Лорган оказался приятным, и очень скоро Арон с удивлением осознал, что на жизнь они во многом смотрели похоже.
Трапеза еще продолжалась, когда в обеденную залу вошел один из стражников Лоргана и, наклонившись к уху господина, что-то зашептал. Брови Темного удивленно поднялись:
— У нас гости.
— У тебя, ты хотел сказать? — уточнил Тонгил.
— Вовсе нет — у тебя, — усмехнулся Лорган, — догадайся, кому ты понадобился?
— Кому? — повторил Арон, не настроенный играть в загадки.
— Нашей дорогой Эвите. Желаешь с ней переговорить?
Арон заколебался. С одной стороны, рыжая некромантка не вызывала у него положительных эмоций, с другой — могло случиться что-то важное, что он не имел права пропустить.
— Если не создам неудобств, — сказал, принимая решение, — то да.
Первое, что заметил Тонгил, войдя в комнату, куда препроводили незваную гостью, был запах. Приятный, необычный аромат, пробуждающий воображение и будоражащий желание. Самое что ни на есть обычное мужское плотское желание обладать прелестной женщиной. Из чего вытекало сразу несколько проблем: во-первых, единственной представительницей женского пола поблизости была Эвита, во-вторых, Арону она нисколько не нравилась, в-третьих, рыжая красотка являлась некроманткой, что сводило все возможные фантазии Тонгила к одной — воткнуть кол из селия, или, в крайнем случае, осиновый, ей в сердце.
— Глупо, — прокомментировал северянин, остановившись у дверей и не торопясь здороваться с Темной.
— Арон, дорогой, — Эвита, успевшая сменить и наряд, и прическу, устремилась к нему. Длинное, до пола, черное платье скрывало ноги, оставляя ощущение, что девушка скользит над полом, роскошные волосы струились по обнаженным плечами, низкое декольте мало что оставляло воображению, — ты все еще сердишься на меня, милый? Я ведь пришла извиниться.
— Неужели? — Тонгил провел рукой, создавая воздушный щит, и с облегчением понял, что волнующий запах пропал. Внешность красотки от этого не изменилось, но держать желания в узде стало легче.
— Тогда извинись и исчезни.
Эвита словно бы не услышала его грубости. Грустно улыбнулась, подошла еще ближе, протянула к нему руку — но лишь скользнула пальцами по щиту. Вот это ей уже не понравилось, во взгляде мелькнул гнев, но тут же исчез, будто бы привиделся.
— Мое извинение тебя заинтересует, Тонгил, — голос уже не перекатывался грудным тембром, который приберегают для альковных игр, звучал по-деловому сухо, — я нашла средство от твоего проклятия.
Вот так-так… Арон молчал, выбитый из колеи. Идя сюда, он перебирал в уме все возможные причины визита некромантки, думая о том, что она может предложить ему и что потребовать. Но средство от проклятия? Он, оказывается, проклят, но даже не подозревает об этом? И Мэа-таэль не знает, и в дневнике прежний Тонгил ничего подобного не упоминал. А вот рыжая магичка не только знает, но и нашла, чем от этого то ли существующего, то ли нет проклятия можно избавиться. Как… мило.
Эвита устала ждать его реакции:
— Так что, дорогой? Или тебе не интересно?
— Почему же, я весь внимание, — Арон расположился в одном из кресел и жестом предложил Эвите последовать своему примеру.
— Итак?
Магичка аккуратно села, расправила на платье складки:
— Все дело в смерти. В твоей смерти.
— То есть? — Арон приподнял брови.
— Проклиная тебя, та ведьма сказал: «И быть тому, пока не подохнешь». Верно?
Северянин издал неопределенный звук, который при желании можно было принять за согласие.
— Я знаю, что ты долго искал способ обойти его, но не нашел. Не мог найти, потому что способа не существует! Ведьма закляла тебя собственной кровью, землей и водой, а ее смерть закрепила проклятие не хуже божественных печатей. Поэтому, пока ты жив, его снять невозможно. Значит, есть только один способ: ты должен умереть!
Тонгил, не выдержав абсурда предложения, тихо рассмеялся, но Эвита не улыбнулась.
— Умереть, чтобы воскреснуть, Арон, только и всего! Ты знаешь, это возможно. Даже нескольких минут в посмертии хватит, чтобы снять проклятие. — Она наклонилась вперед, заглядывая ему в глаза, — моей силы достаточно, чтобы вернуть твое тело и дух невредимыми из-за Порога. Доверься мне!
— В чем твоя выгода? — уточнил Арон.
Эвита на мгновение опустила взгляд вниз, потом вновь посмотрела на него, грустно улыбаясь:
— Темные маги не умеют любить, особенно друг друга. А ведь мы были такой хорошей парой… — Она встряхнула головой, — я хочу править, Арон, править живыми людьми, а не скучными мертвецами! Я хочу сесть на нефритовый трон империи Таррун по левую руку от тебя. Я хочу стать императрицей, когда ты станешь императором.
— Звучит, как план государственного переворота, — нейтрально заметил Тонгил.
— О да, — магичка тихо засмеялась, — я танцевала от радости, когда узнала, что ты уничтожил сихха. Одна, в пустом подземелье, я танцевала и пела осанну Серой Госпоже. Потому что она больше не будет помогать семье императора, Арон. Я спросила у Грисса, и он подтвердил: Матушка сердита на императора, она лишила его своей опеки. Ты ведь понимаешь, что это значит? У нас развязаны руки. У нас, наконец-то, развязаны руки!
— Удивлен, что ты решила рассказать о случившемся Ковену, — Тонгил скрестил пальцы, бросил быстрый взгляд на невидимый след от кольца Тери. Само кольцо он надеть не решился, и теперь время от времени всплывала тревога за сына: все ли с ним в порядке? Пока камень цел — жив, пока не потемнел — здоров, но отсюда не увидишь…
Хотя не время думать сейчас об этом, не время.
— Светлые уже знают, значит, должны и наши, — Эвита покачала головой, — или ты не следишь за происходящим во дворце? Напрасно. Император официально испросил у Светлых защиты в обмен на новые привилегия. В ущерб нам, конечно же. Если это не объявление войны, то я ничего не понимаю в жизни.
Арон кивнул: магичка была права. И в прежней его жизни, и в этой, в отношении магов власть придерживалась одной и той же политики: держала нейтралитет. Если же случались перекосы, неважно, в какую сторону, то империю начинало ощутимо потряхивать.
