— Мы хотим говорить, — повторил туурш. — Ты готов говорить с нами, человек?
— Что вам нужно? — Ресан прекратил попытки найти оружие. Оставалось надеяться, что туурш на самом деле желает «только говорить», а людоедские наклонности трясинников — неподтвержденные легенды.
Туурш вытянул вперед голову, жуткую помесь между человеческим лицом и рылом ящера:
— Ты несешь на себе вещь Мастера, — сказал он. Голос звучал невыразительно, но в круглых желтых глазах жила тоска. Тоска нечеловеческая, тоска дикого зверя, запертого в клетку.
— Что за вещь? — Ресан готов был сейчас отдать чудищу что угодно, лишь бы оно, это чудище, исчезло.
— Браслет на руке, — туурш не сдвинулся с места, вместо того потянулся вперед верхней частью туловища, нос алчно шевельнулся, принюхиваясь:
— Это браслет Мастера.
Ресан закатал длинный рукав. Им была нужна поделка его деда? Указатель пути?
— Вы хотите забрать его? — спросил он, почти успокоившись. В крайнем случае, всегда можно попросить деда сделать еще один…
— Нет, — туурш даже отодвинулся, но тоска во взгляде усилилась, — не забрать. Нам не нужна эта вещь, нам нужен сам Мастер.
Ресан вздрогнул, но не успел ничего сказать.
— Расскажи Ему о нас, человек, только и всего, — туурш сейчас смотрел ему прямо в глаза, — и передай вот это, — когтистая лапа протянула Ресану что-то непонятное, напоминающее зеленую корягу. Великая реликвия болотных гулей?
Ресан взял вещь с опаской, брезгливо ожидая прикосновения к склизкой поверхности. Но вещь оказалась сухой и теплой. Нет, не коряга.
— А это чтобы ты не потерялся по дороге, — добавил туурш, и, метнувшись вперед, ткнул острым когтем Ресану над ключицей.
— Рассвет уже, вставай! — знакомый голос, знакомая рука трясет его за плечо. Да-да, конечно, вот только странный сон снился ему ночью… А еще тупой болью тычет в шею справа, да что-то твердое упирается в ребра…
Ресан с трудом сел и растерянно уставился на деревянные, с прозеленью от старости, ножны и торчащую из них рукоять клинка.
— Что ты собираешься с этим добром делать? — мрачно полюбопытствовал Венд, когда Ресан закончил рассказ.
— Не знаю, — юноша все вертел ножны в руках. Клинок выходил легко, но смотреть оказалось особенно не на что: обычное лезвие, кое-где со следами плохо отчищенной ржавчины. Странная деревянная рукоять.
— Может, закопать его или бросить в болото?
Венд скептически хмыкнул:
— Полагаешь, туурши об этом не узнают? И не нанесут нам еще один визит? Если они сумели меня усыпить однажды, что им помешает повторить это еще раз?
— Тогда что, сделать, как они хотят? — вести деду непонятный подарочек из болот Ресан не желал. А вдруг на нем проклятие или другое темно-магическое колдовство?
— Не хочешь везти сам, давай мне. Положу в седельную сумку, — предложил Венд. — Пока болота не закончатся, выбрасывать нельзя.
Ресан отдал клинок Венду, тот небрежно сунул памятку от тууршей в седельную сумку и, кажется, напрочь забыл как о нем, так и о ночном происшествии. По крайней мере, вслух не упоминал и вообще говорил очень мало и только по делу. Ресан тоже в основном молчал, погруженный в раздумья.
Какого Мастера имел в виду болотный житель? В его речи это слово прозвучало как имя, причем человека, внушающего страх и почтение. Туурш говорил о приемном деде Ресана, степном шамане? Или о ком-то другом, более могущественном? Сейчас, вспоминая, Ресан уже не был уверен, что указатель пути на его запястье сделан именно дедом. Да, старый шаман настроил амулет на юношу, но из шкатулки он вытащил его готовым. Там всего-то потребовалось провести короткий ритуал, капнуть немного крови Ресана на стрелку, и готово…
На привале юноша попросил Венда достать клинок, и ахнул, увидев, что вытащил воин: ножны остались деревянными, но теперь это было благородное красное дерево, украшенное старинными узорами, чистое, гладкое, сияющее в лучах заходящего солнца.
— Надо посмотреть на сам клинок, — Ресан осторожно потянул за рукоять и вскрикнул от восторга: на лезвии не осталось и следа ржавчины, зато отчетливо виднелся вьющийся узор, похожий на переплетение ветвей.
— Хороший подарочек, — пробормотал Венд, скептически наблюдая за восторгом юноши, — ты хоть не забыл, от кого он достался?
Ресан растерянно посмотрел на воина, не понимая, что именно тому не нравится:
— Нет, не забыл. Я просто… я люблю красоту, — попытался объяснить. Тот хмыкнул:
— Ну да, только вот эта красота, готов поклясться, магического происхождения; а от магии никогда не знаешь, какой пакости ждать.
Ресан вздохнул и вернул Венду оружие. Честно признаться, толку Ресану с клинка никакого, кроме как любоваться: обращаться ни с мечом, ни с парными кинжалами юноша не умел. Так, знал пару приемов да базовые движения, только любой опытный воин его в два счета обезоружит, даже возьми он самый что ни на есть волшебный клинок.
— Какое место странное, — проговорил Ресан, оглядывая пригорок, выбранный Вендом для ночевки, а особенно северную его часть, — камни стоят ровным рядом, словно тут была стена.
— Наблюдательности ты не лишен, — похвалил его Венд не то в шутку, не то всерьез. Заинтересовавшись, юноша отчистил один из верхних камней от плюща и мха и теперь растерянно водил рукой по гладкому срезу:
— Это остатки стены, до сих пор шлифовка сохранилась!
— Верно, — Венд подошел ближе, — я здесь уже ночевал однажды. Напарник рассказывал, что в давние времена на этом месте стояла внешняя молельня одного из светлых богов. Потом появились туурши, люди ушли, святое место забросили, и оно то ли само разрушилось от времени, то ли помог кто. А это все, что осталось.
— Светлых?
— Да, это благое место.
Ресан неуверенно кивнул: ничего особенного он не ощущал, но Венд наверняка знал, что говорил.
— Здесь безопасно ночевать?
— Как и в любом другом месте. От нежданных гостей развалины нас не охранят. Будем караулить по очереди. И если услышишь странные звуки, не стесняйся меня будить. Места тут глухие, кто знает, что, кроме тууршей, может водиться.
Венд разбудил его почти сразу, осторожно потряс за плечо:
— Похоже, у нас неприятности.
Объяснять не потребовалось: с противоположной от костра стороны двигались крупные тени, посверкивали в свете огня голодные глаза. Лошади косились на хищников, изредка недовольно фыркали, но в целом вели себя флегматично.
— Это волки? — отчего-то шепотом спросил Ресан, — так много…
— Хуже, — Венд положил рядом меч, внимательно наблюдая за движением стаи, — это кхарги.
То, что вырвалось у Ресана при этих словах, больше всего напоминало жалобный писк. Кхарги! Монстры, напоминающие помесь волка и дикобраза, всеядные, покрытые плотной чешуей, почти непробиваемой стрелами и обычным оружием, с ядовитым щипом на конце длинного хвоста. Единственное достоинство кхаргов, с точки зрения людей, заключалось в неспособности к быстрому размножению. Два-три приплода за всю жизнь самки, и то при очень благоприятных условиях. К счастью, редкие твари, почти вымершие.
