— Кем не велено? — напирал на него мужчина лет сорока. Судя по богатству одежды и отделке оружия — вельможа не из последних, подъехавший в сопровождении многочисленной свиты.
— Кто это приказал?
— Кто надо, тот и приказал, — так же лениво отозвался стражник, и, вытащив из кармана горсть орехов, принялся давить пальцами скорлупу и по одному закидывать в рот. Зубы у белобрысого оказались на диво белые и ровные.
— Ты разве не знаешь, кто я такой? — обозлился дворянин, явно собираясь втоптать наглеца в землю перечислением своих титулов.
— Да хоть сам император, — отмахнулся от него стражник, заставив вельможу онеметь.
Венд, вместе с Ресаном наблюдавший с некоторого отдаления за разворачивающейся сценой, хмурился все сильнее. Не так ведут себя городские стражники в присутствии важных нобилей, которые способны парой слов испортить простому человеку жизнь, а при желании и лишить оной. Стражнику бы полагалось потеть, краснеть и извиняться за вынужденное исполнение приказа, в конце концов попытаться перепоручить недовольного нобиля своему старшему. А еще воину все сильнее казалось, что он уже видел ехидный прищур белобрысого и слышал его голос…
— Как твое имя? — с угрозой потребовал нобиль, вновь обретший дар речи. Судя по тому, как побелели пальцы на рукояти меча, он с трудом сдерживался, чтобы не вытащить оружие.
Белобрысый закинул в рот последний орех, со смаком разжевал его, проглотил, похлопал себя по карманам, выискивая еще, не нашел, разочарованно скривился.
— Отвечай, когда благородный тар тебя спрашивает, смерд! — вмешался один из свиты.
— А ведь я этого стражника уже где-то видел, — проговорил неожиданно Ресан, — только где?
Венд еще раз посмотрел на белобрысого — и вспомнил.
Из караульной башни тем временем вышел старший десятник стражи, держа в руке бумагу с гербовой печатью. Помахал ею в воздухе:
— До особого распоряжения нового магистрата все ворота останутся закрыты. Расходитесь по домам.
— Какого еще нового магистрата? — возмутился вельможа, перенеся внимания на новое лицо. — До следующих выборов три года!
— Старый магистрат сегодня утром был распущен, — терпеливо объяснил десятник. — И сформирован новый. Это все, что нам известно, благородный тар.
Дворянин скрипнул зубами, но спорить дальше не стал. Вместо того кивнул в сторону белобрысого стражника:
— Я требую наказать этого простолюдина! Он оскорбил меня.
Десятник скривился:
— Обязательно, благородный тар, — выговорил он через силу. Белобрысый ухмыльнулся, нисколько не устрашенный, но приказу отправляться на ворота и прислать вместо себя некоего Йошата подчинился без возражений. Венд проводил его взглядом, отметив про себя, что стражники как на крепостной стене, так и внизу у ворот четко делились на две почти равные по численности группы, не смешиваясь.
— Возвращаемся, — велел воин Ресану, который, хмурясь, продолжал сверлить взглядом белобрысого стражника. — Здесь больше делать нечего.
И сказал вполголоса, когда они отъехали уже достаточно далеко:
— Я узнал этого стражника. Четыре года назад он был среди свиты Тонгила, когда тот впервые приехал в императорский дворец.
Ресан посмотрел на него испуганно:
— Но тогда это значит, что…
— Что все происходящее здесь дело рук Тонгила, — закончил за юношу Венд.
Глава 10.
Крепость с основной частью города соединял паром, управляли которым люди Тонгила. На подошедшего Арона стражник глянул подозрительно, пропуск — тамгу вертел в руках долго, перевести согласился с неохотой, и только потому, что не нашел, к чему придраться. Арон так и не определил, что явилось причиной настороженности: похвальная осмотрительность или банальная лень.
Половина речного порта, к которому они причалили, уже скрылась в смрадном дыму. Впрочем, на вторую часть огонь не перетекал, остановленный невидимой стеной; вторая часть, насколько Арон помнил из объяснения Мэа-таэля, принадлежала уже самому Тонгилу — через подставных лиц.
Люди, определив тщетность попыток, больше не старались потушить пожар, лишь стояли мрачным полукругом, наблюдая, как догорают склады. Человеческих жертв, настолько северянин видел, не имелось. Стало быть, в этом все прошло по плану.
Арон соскочил на деревянную пристань, оставшуюся целой, и махнул рукой паромщикам, отправляя назад. Вернуться они должны были за час до заката, либо, если он не явится в назначенное время, на рассвете следующего дня. Распоряжения были выслушаны внимательно, обещания все выполнить произнесены, но неприятная настороженность из глаз стражи не исчезла.
Арон пару мгновений наблюдал, как они отчаливают, задумавшись о том, как сильно все в его окружении завязано на полуэльфе. И вот эти люди тоже в первую очередь докладывают ему. И оборотни. И сеть шпионов и осведомителей. Это было удобно — не следовало за каждой деталью следить самому. И это было смертельно опасно — потому что предательство одного человека могло обрушить все. Если Мэа-таэль предал его. Если… Хоть и впрямь молиться начинай — чтобы слова Богини объяснялись иначе, чтобы это не оказалось правдой, лишь неприятным недоразумением.
Как мог прежний Тонгил настолько доверять полукровке? Темный маг, жестокий, беспринципный, не чуравшийся никаких методов, — не мог же он просто так передать человеку из своего окружения столько власти и не сплести для себя крепких нитей, которыми тем можно управлять? Да, друг юности, да, спасенная жизнь. Не то дважды, не то трижды, — если верить самому Мэа-таэлю. Но по сравнению с правильным искушением это ничего не будет значить. Предают и побратимов, и лучших друзей, и даже родных братьев. Предают и убивают.
Спросить у самого полукровки? Ха. Если уж за все время тот ни разу не упомянул ни о чем подобном, не скажет и сейчас. Кто в здравом уме ответит на такой вопрос правдиво?
Глянет только с оскорбленным недоумением, как уже смотрел однажды, и вновь поклянется духами предков, что не предаст.
Каков Мэа-таэль на самом деле? Расчетливый хладнокровный мерзавец? В жестокости уж точно не уступающий своему хозяину. Кто-то другой разве согласится служить Темному магу? И легкомысленно-вспыльчивый характер полуэльфа — всего лишь искусная маска?
Арон шел между невысоких домов припортового района, не обращая внимания на происходящее вокруг, погруженный в мысли. Невидимые обычному человеку, вокруг него клубились щиты — последнее время северянин не снимал их ни на мгновение, продолжая поддерживать даже во сне. Поначалу выматывало, теперь почти привык. Как привыкает солдат императорской армии на долгом марше нести вещи и провиант в треть собственного веса.
Вскоре он подошел к подходящему месту: небольшому ресторану, находящемуся довольно далеко от порта, в тупиковом конце узкой улицы. В прежней жизни это место выбирали для безопасного разговора как наемники, так и солидные купцы. Магия на заведении была старой и сильной, редкое сочетание Светлой и Темной, защищающей как от магического, так и от обычного подслушивания. Конечно, прежний Тонгил не нуждался бы чужой помощи, чтобы обеспечить сохранность тайны. Но прежнего Тонгила больше не существовало.
