— Женщины отличаются тем, что могут производить на свет новых маленьких людей, — любезно пояснил северянин.
— А куда деваются прежние? — полюбопытствовало Существо.
— Стареют и умирают, — ответил Арон.
— О, — ошеломленно проговорило Существо. — Я не знало этого, — и добавило с искренним сожалением. — Прежде Я даже не задумывалось, откуда берутся новые двуногие. Мне жаль, что Время владеет вами.
— Благодарю за сочувствие, — с серьезным видом проговорил Арон. — Кстати, у этой женщины есть имя — Нисса. Иногда она будет приходить к тебе, со мной или без меня.
— И полировать Мне чешую? — с надеждой уточнило Существо. — И смазывать ее ароматным маслом? И говорить, какое Я красивое и сильное? И отвечать на Мои вопросы? Правда?
— Хм, — Арон бросил быстрый взгляд на девушку, с прежним зачарованным видом смотревшую на Существо. — Нисса?
— Да, господин? — она моргнула, возвращаясь в реальность, и торопливо поклонилось Существу. — Конечно, Великий Уррий. Я буду делать так, как ты хочешь. Если… если господин не скажет иначе, — уточнила она, робко взглянув на Арона.
— Господин не скажет, — согласился он, улыбнувшись искренней радости Существа. Казалось невероятным, как легко можно было прочитать все эмоции в этих больших желтых глазах, в движении мимических мышц под чешуей морды. Легче даже, чем у человека. Странно, что Мэль, при всей своей проницательности, увидел в Существе только чудовище, не заметив практически человеческий разум.
— Ты сказала, что Уррий означает Дар Богини, — проговорил Арон, когда они уже поднялись в крепость, оставив Существо с его обедом, только что принесенным слугами. — О какой Богине ты говорила?
Они стояли вдвоем на самом верху башни, на небольшой смотровой платформе. Помимо того, что Арону здесь просто нравилось, ему хотелось понаблюдать за реакцией рабыни на головокружительную высоту. Нисса не выглядела испуганной, осматривалась вокруг с плохо скрытым любопытством. Видно было, как ей хочется подойти к самому краю, заглянуть в проем бойницы, но без разрешения господина она не смела, а спросить, кажется, стеснялась.
— Я говорила о Великой Матери, — Нисса прижала сложенные ладони к сердцу в молитвенном жесте.
— Никогда не слышал, чтобы Богиня даровала что-то обычным людям, а не своим Дочерям, — недоверчиво проговорил Арон.
Нисса кивнула:
— Это так, господин. Ее дары — очень редкое событие, но даже в пустыне Аккачи порой идет дождь.
— Один раз в пятьдесят лет? — не удержался Арон.
— Нет, господин, — серьезно возразила девушка. — Один раз в пятьсот. Но это случается. Как и дар Богини.
— Как это произошло?
— На рассвете самого длинного дня в году, — размеренно заговорила Нисса, словно рассказывая легенду, — на алтаре главного святилища Великой Матери появилось яйцо размером с голову взрослого мужчины. Скорлупа его отливала серебром, а по поверхности расходились узоры, светящиеся багрянцем. Когда солнце поднялось в зенит, скорлупа раскололась, и Уррий появился на свет.
— И что произошло потом? — полюбопытствовал Арон, мысленно порадовавшись своей идее взять Существо в крепость. Великая Мать была одной из немногих божественных сущностей — иногда так вовсе единственной — к которой он испытывал положительные эмоции. Не то чтобы поклонялся, скорее искренне уважал. Даже любил, наверное, — как можно любить море, лес или небо. Все же, если бы не Ее Дочери, мальчишка по имени Арон Тонгил сгинул бы больше двадцати зим назад.
— Много лет Великий Уррий жил в храме, как воплощенное благоволение Богини нашему народу. Старые хроники говорят, что это было поистине время богатства и процветания. Уррий рос очень медленно; в народе сменялось два поколения, прежде чем он добавлял один фут в длину… — Нисса замолчала, глядя перед собой. У нее было такое лицо, словно речь шла не о событиях, прочитанных в старых свитках, а о истории ее собственной жизни.
Арон осторожно коснулся ее руки:
— Что произошло потом?
— Предательство, — сказала она негромко. — У правившего тогда Сияющего Ока был брат, жестокий и коварный человек, искавший власти. Он сумел переманить на свою сторону многих военачальников и попытался убить правителя. Его план провалился, началась война внутри народа. Когда брат правителя понял, что проигрывает, он бежал из столицы, захватив многие драгоценности и похитив Уррия. Когда верные преследовали его, солнце, которому предатель молился, ослепило их, заставив остановиться, и злодей исчез.
— Когда это случилось? — спросил Арон.
— Двадцать два поколения назад, — ответила Нисса, и уточнила. — В вашей империи тогда правил человек, которого вы называете Первым Императором.
— Больше пятисот лет назад?
— Да, господин.
— Интересно, — медленно проговорил Арон. Он догадывался, что Существо, с его странным отношением ко времени, может происходить из глубокой древности, но знать, что возраст этого ребячливого создания приближается к тысяче лет… Хотя нет, Нисса сказала: один фут длины за смену двух поколений, то есть примерно за сорок лет. А Существо сейчас, от макушки до кончика хвоста, не меньше тридцати. Если темп его роста не менялся со временем, это дает возраст в двенадцать веков.
— Если мне позволено будет спросить, — проговорила Нисса.
— Когда хочешь спросить, спрашивай, не дожидайся каждый раз разрешения, — сказал Арон со вздохом.
— Вы добры ко мне, господин, — Нисса наклонила голову в поклоне. — Я хотела лишь узнать, каковы ваши планы относительно Великого Уррия? И… как он оказался у вас, господин?
— Я нашел его случайно, всего несколько дней как, — отозвался Арон, предпочтя начать с более простого вопроса. А какие планы? Если бы он еще сам знал это… Спонтанное решение под влиянием момента. Смутные наметки того, для чего Существо могло бы пригодиться в будущем. Просто удовольствие общаться с созданием, столь открыто выражающим эмоции, не знающим человеческих предрассудков, не боящимся его, не осуждающим. Даже внешность Существа казалась, чем дальше, тем больше, по-своему прекрасной. Мэль, услышь это, назвал бы его извращенцем, но Арон не мог не оценить в Существе совершенство хищника. Его идеальную приспособленность для убийства. Так же как не мог не восхищаться искусно сделанным клинком или секирой.
— А насчет планов… Мне кажется, Нисса, у тебя появились свои идеи относительно Уррия, — продолжил Арон, внимательно глядя на рабыню. — Я предпочел бы их услышать.
Та вздрогнула и взглянула на него с легким испугом, потом молитвенно сложила руки на груди — похоже, один из любимых жестов:
— Я живу, чтобы служить вам, господин.
— Да-да, я помню, — северянин махнул рукой, решив не уточнять, насколько верил ее заученной наизусть фразе. Особенно учитывая то, что на «верность» рабов он вдоволь насмотрелся в свое время в Каганате. Особенно ярко она проявилась во время восстания бедноты, самого страшного, как говорили местные, за последний век. Тогда эти самые рабы, еще вчера клявшиеся в верности хозяевам, открывали бунтовщикам двери и проводили в дом, а то и лично перерезали горло обожаемым господам. Нет, верность не покупалась на рабском рынке. Верность можно было только заслужить самому.
