— Хочу сказать, кажешься таким довольным. У тебя… ты сделал, что хотел?
Курумо решительно кивнул и снова вгрызся в широкий ломоть темного хлеба, не забывая прихлебывать наваристый суп.
— Все так, как я хотел, — сказал, дожевав.
— Это хорошо, — немного неуверенно проговорил мальчик.
— Это очень хорошо, — снова кивнул Курумо. — Это просто замечательно, — он улыбнулся Альмару, потом отставил пустую тарелку и, поднявшись из-за стола, поклонился Версе. — Тетушка, все было очень вкусно. Спасибо.
Та довольно заулыбалась.
Альмар полагал, что после ужина они вернутся наверх, но Курумо потащил его наружу, к небольшому участку, засаженному фруктовыми деревьями.
— Держи, — подросток бросил ему еще зеленое яблоко, сорвал одно для себя, от которого тут же откусил немалый кусок. — Смотри, тут дерево поваленное лежит, как будто для нас. — Курумо, еще не закончив говорить, сел и похлопал по стволу рядом, приглашая Альмара присоединиться.
— Здесь разве лучше, чем в башне? — Альмар огляделся по сторонам, ожидая услышать привычное жужжание — вечер, да еще возле воды. Но комаров не было. Наверное, их отпугивали защитные заклинания, о которых упоминал господин Тонгил. Еще дома наставник говорил, что некоторые живые существа тянутся к магии, но большинство ее инстинктивно избегают.
— Лучше, — Курумо кивнул. — Здесь нас никто не услышит.
— А…
— Я хочу тебе кое-что показать. Это там, в нескольких сотнях футов за стеной. Неподалеку есть тайный ход, взрослый человек не пройдет, но мы как раз…
— Курумо, — растерянно и даже испуганно оборвал его Альмар. — Мне нельзя выходить за пределы крепостной стены.
— Что? Почему? — подросток удивленно посмотрел на него.
— Господин Тонгил запретил. Это опасно.
— В смысле, опасно?
— Он сказал, что на меня охотятся… Его бывший управляющий пытался меня похитить для каких-то своих целей. Пока я в пределах периметра стены, я в безопасности.
Курумо нахмурился:
— Именно это и сказал?
— Да.
— Но зачем ты господину Митрилу?
— Я не знаю. Господин Тонгил сказал, что он тоже точно не знает. Что, может быть, Митрил хочет отправить меня отцу, тару Мэлгону. Предпочту не проверять, — Альмар вздохнул, опустив глаза в землю.
— Хм, даже если это так, — проговорил Курумо, хмурясь. — На Митрила сейчас охотятся как Серые Братья, так и клановцы. Знаешь, какую награду господин Тонгил за его голову назначил? Шестьдесят таланов!
— Ого! — Альмар недоверчиво уставился на друга, — Шутишь? Шестьдесят таланов за одного человека?
— За полуэльфа, — поправил его Курумо, — я тоже сперва не поверил, когда услышал. Вот и подумай, есть ли ему до тебя дело, когда его так со всех сторон обложили? Ему бы сейчас живым из этой заварухи выбраться, а не детей похищать.
— Ты прав, — медленно проговорил Альмар. — Но господин Тонгил казался искренне встревоженным. Мне кажется, он не назначил бы такой цены, если бы не счел полуэльфа очень опасным.
— Уверен, Митрилу это полстило, — хихикнул Курумо.
— Точно, — с облегчением согласился мальчик, уверенный, что Курумо не станет дальше настаивать на своей идее. Но оказалось, что успокоился он рано.
— Знаешь что, мы можем подняться на вон ту смотровую башню, — предложил Курумо. — Убедимся, что по ту сторону стены точно никого нет, и тогда…
— Да зачем вообще туда идти? Что там такое?
Курумо вздохнул:
— Хотел сделать сюрприз, — он огляделся по сторонам, потом наклонился и шепотом добавил. — Я нашел там кладку огнистой ящерицы. Мне кажется, птенцы уже скоро проклюнутся.
Альмар не удержался от удивленного восклицания:
— Серьезно? Настоящая огнистая ящерица? Ты точно не спутал?
Курумо покачал головой:
— Точно нет. Сам видел, как она прилетала. Похожа на маленькую радугу.
Альмар завистливо вздохнул. Если Курумо не соврал, то шанс оказаться рядом с гнездом огнистой ящерицы в то время, когда птенцы начнут вылупляться, стоил риска рассердить господина Тонгила. Один из птенцов мог признать его хозяином, и… — Альмар зажмурился, представляя открывающиеся перспективы. Жаль, что ящерица не позволит забрать яйцо заранее. Эти существа, несмотря на небольшие размеры, опаснее кхаргов — в первую очередь из-за своего яда. Ящерица охраняла кладку, пока птенцы не проклевывались, после чего моментально теряла интерес к своим отпрыскам, — и в небольшой отрезок времени, пока те еще не разлетелись, можно было попробовать…
— Прикинь, получить эмеаль Воздуха, — мечтательно произнес Курумо, и Альмар снова вздохнул. Огнистая ящерица воплощала воздушную стихию в материальном мире — так, по крайней мере, рассказывал мальчику наставник по теории магии.
— Если господин Тонгил узнает… — колеблясь, проговорил Альмар.
— Не узнает, — уверенно пообещал Курумо. — Никто не узнает.
— Может, лучше дождаться его и попросить разрешение? — сделал Альмар последнюю попытку поступить разумно, чувствуя, что желание приключения перевешивает.
— Так он и поделится птенцами с нами, если расскажем, — пренебрежительно хмыкнул Курумо. — Заберет себе или даст доверенным из Стаи.
Альмар сцепил ладони. Отчего-то ему казалось, что господин Тонгил не поступил бы с ними так нечестно, но он верил Курумо. Тот знал мага намного дольше.
— Хорошо, — согласил мальчик, — Тогда дождемся сумерек и пойдем. Так?
Курумо широко улыбнулся и дружески ткнул его в плечо:
— Так.
****
Над городом уже сгустились сиреневые сумерки, когда Нить, ведущая к «поводку» Альмара, натянулась до упора, задрожала и исчезла. Не оборвалась, как бы случилось при вторжении враждебной магии, равной Тонгилу по уровню. Не истаяла медленно, как бы произошло в случае смерти ребенка. Она исчезла — как это вышло с Мэа-таэлем. «Срочно вернуться», — мелькнула первая связная мысль, сменившая волну паники. Второй мыслью было — «ненавижу шаманов».
— Бьер! — сказал Арон резко, останавливая коня и обращаясь к единственному среди оборотней человеку, молодому Темному, которого он последнее время держал при себе на случай подобных неожиданности. — Открой Врата в крепость.
Потом развернулся к Мирду, старшему над Серыми Братьями:
— Возвращайтесь своим ходом.
— Рыцари Гиты… — начал возражать тот.
— Это приказ! — рявкнул Арон, потом раздраженно взглянул на Бьера, который, хотя уже спешился, кастовал нужные заклинания слишком медленно. Но поторопить его означало сбить с мысли и заставить начать все с начала. Арон мог проявить терпение, даже когда внутри все горело, требуя действовать немедленно.
