Отвлекшись от мыслей о Ниссе, Существо решило исследовать копье. То так и лежало на земле, куда его бросила маленькая двуногая. Существо приблизилось, наклонило голову, принюхиваясь. Ни по запаху, ни по внешнему виду злая палка ничем не отличалась от других палок. Но ведь она как-то сумела пробить чешую Существа, сделала то, что прежде казалось невозможным. Решившись, Существо высунуло язык, коснулось кончиком блестящего наконечника — и торопливо отдернуло. Гладкая холодная поверхность вдруг уколола Его острыми невидимыми иголками.
— Что… что ты делаешь, Великий Уррий? — подрагивающим голосом спросила Его Нисса. Существо обернулось. Маленькая двуногая прекратила плакать и теперь стояла рядом, неприязненно глядя на злую палку. Ее глаза и кончик носа были красными.
— Копье странное, — пояснило Существо, — и опасное. В нем сидит злая магия.
— Да, Великий Уррий, — согласилась маленькая двуногая. — Нужно его уничтожить или спрятать так, чтобы враги не смогли найти и снова использовать против тебя.
Существо задумалось, потом вновь наклонило голову к оружию. Уничтожить? На прямой вопрос — как это сделать — Нисса неуверенно предложила злую палку сжечь, добавив при этом, что наконечник, наверное, останется целым. Такой вариант Существо не устраивал. Подумав, Оно попробовало капнуть на копье ядом, но тот лишь скатился с оружия на траву. Трава, зашипев, моментально истаяла, а вот на копье не осталось даже следа. Спрятать? Все, что спрятано, можно найти, и меньше всего Существо желало, чтобы какой-нибудь двуногий вновь вонзил копье в Его тело. Это же больно!
Нет, за злой палкой нужно было следить — по крайней мере до тех пор, пока не получится от нее безопасно избавиться.
Глава 6
Весь следующий день Арон старался, по возможности незаметно, наблюдать за Тлушем. Купец нервничал. И с первого, и со второго взгляда это могло показаться незаметным, но постепенно одна мелочь плюсовалась к другой: и слишком громкий голос, и неестественность жестов, и, порой, пренебрежительное отношение к делам в караване. Затем Тлуш спохватывался, вмешивался, как положено рачительному хозяину, но мысли его были явно о другом.
Можно было подумать, что купца выбило из колеи ночное нападение, но кое-что здесь не сходилось. Например, то, каким спокойным выглядел Тлуш сразу после атаки тварей. Когда его поведение изменилось?
Арон напряг память, перелистывая воспоминания. Во время их разговора Тлуш уже вел себя более напряженно, чем сразу после нападения, когда распекал десятников за перевернутые повозки. Может быть, его нервировала способность северянина предчувствовать будущую опасность? Или имелась другая причина?
Вечером, когда в котлах уже булькала похлебка, Арон, не забывавший периодически выискивать глазами Рикарда, заметил, как к тому подошел старший приказчик и, наклонившись, что-то сказал. Мальчишка бросил взгляд в сторону северянина и задал какой-то вопрос, на который приказчик покачал головой.
Когда Арон посмотрел в ту сторону спустя минуту, мажонка на месте не оказалось. Оставив недоеденный ужин, мужчина поднялся, но не успел сделать и пары шагов, когда к нему приблизился тот самый приказчик:
— Тарэс Цинт, тарэс ансун-ла Тлуш просит подойти к нему.
— Это может подождать? — отрывисто спросил Арон.
— Боюсь, нет, — извиняющимся тоном ответил молодой ирутец. Арон нахмурился: чувство опасности, весь день ощущавшееся как нечто отдаленное, резко придвинулось.
Нейтон, сидевший неподалеку, поднял голову, как и еще трое воинов из другого десятка. Северянин на долю мгновения встретился взглядом с каждым, потом повернулся к ирутцу:
— Тогда идем.
В этот раз Тлуш ждал его внутри своего фургона — самого крупного в караване. По внутреннему убранству было видно, что, даже путешествуя, ирутец мало в чем желал себя ограничивать.
— Тарэс Цинт, прошу вас, — купец сделал приглашающий жест, указывая на низкий столик, заставленный едой. Стульев рядом не было — ирутцы предпочитали трапезничать, сидя на полу на коврах, поджав под себя ноги. Ковры покрывали деревянный пол фургона аж в два слоя.
— С чего такая честь, тарэс ансун-ла Тлуш? — Арон подошел к предназначенному для него месту.
— Ваше предупреждение вчера спасло караван, а я даже не поблагодарил вас, тарэс Цинт, — купец ласково улыбнулся. — Хочу исправить свое упущение.
— В этом нет необходимости, — не торопясь садиться, ответил северянин.
— Ваша скромность похвальна, тарэс Цинт, но позвольте мне судить о том, есть ли в этом необходимость, — настойчиво проговорил купец, повторяя приглашающий жест.
— Тарэс ансун-ла Тлуш, — решил зайти с другого бока Арон, — я беспокоюсь о Рикарде. Он неожиданно исчез и…
— Не стоит тревожиться, тарэс Цинт, — махнул рукой Тлуш, — я попросил помощника присмотреть за мальчиком. Садитесь же, садитесь!
Северянин медленно опустился на ковер.
— Как ваша рана? — неожиданно озаботился купец.
— Лучше, — коротко ответил Арон.
— Какая жалость, что лекарь погиб, — вздохнул Тлуш, потом обвел рукой яства, стоящие на столе. — Угощайтесь, тарэс Цинт, — и, подавая пример, положил себе на тарелку щедрый кусок копченого мяса. Арон последовал его примеру.
— Как ваше предчувствие опасности, больше не проявлялось? — небрежно спросил купец, наблюдая, как северянин разрезает мясо.
— Пока нет, — с такой же интонацией отозвался Арон.
— Вот и чудесно! — в отличие от прежних слов, в этих ощущалась искренность.
— Вина? — Купец потянулся в сторону и вытащил из-за высокого ящика бутыль из темного стекла. — Взгляните, тарэс Цинт, настоящее эльфийское!
— Не нужно, тарэс ансун-ла Тлуш, — торопливо сказал северянин, но ирутец уже начал вытаскивать пробку, потом, зажмурившись от удовольствия, вдохнул запах. Арон почувствовал, как внутренняя темнота предчувствия скользнула острым когтем по нервам.
— Какой букет, тарэс Цинт, какой аромат! Право, я запрещаю вам отказываться. Вы должны это попробовать.
Арон посмотрел купцу в глаза — те выражали искреннюю радость гостеприимного хозяина, вот только под пристальным взглядом у Тлуша самую малость дернулся уголок левого нижнего века.
— Раз так, не могу отказаться, — проговорил Арон, улыбаясь, и протянул купцу пустой бокал, а когда Тлуш наклонил бутыль, готовясь налить, сделал резкое движение правой ногой. Стол от удара поехал на Тлуша, врезался тому в грудь и перевернулся. Бутыль вылетела из руки купца и упала на ковер, вино выплеснулось наружу. Там же в уродливой куче оказалась и вся еда.
Арон вскочил на ноги:
— Тысяча извинений, ансун-ла Тлуш! Тысяча извинений! Тварь что-то повредила в ноге, иногда, как сейчас, случаются судороги. Еще раз прошу прощения!
Лицо Тлуша исказила ярость, но пропала так быстро, что можно было подумать — померещилась.
