Ресан, ехавший неподалеку, слегка усмехнулся и громко произнес:
— Однако об этом мире вам хорошо известно. А я еще гадал, почему храмы Ледяной Богини так богаты.
Эрига выпрямилась в седле:
— Твои намеки оскорбительны. Мы не мародеры, грабящие мертвецов.
— Нет? Стало быть, в опустевшие миры экспедиций вы не снаряжаете? — скептически уточнил юноша.
— Нет, не снаряжаем. И хотя это не твое дело, я объясню: каждый выход в иные слои нарушает гармонию Плетений, защищающую наш собственный мир. Открытие дозволяется только при крайней необходимости.
— Красивые пустые слова, — фыркнул Ресан и явно собрался продолжить, когда Венд, не выдержав, подъехал ближе:
— Эрига, прошу прощения, но мне нужно поговорить с другом.
Жрица, на щеках которой уже горели пятна гневного румянца, медленно кивнула.
— Мы можем поговорить потом, — свысока бросил юноша.
— Нет, не можем, — почти прорычал Венд и, для верности ухватив уздечку коня Ресана, заставил двинуться за собой.
— Ты из-за ревности совсем свихнулся? — прошипел воин, когда они оказались там, где Эрига их уже не могла услышать.
— Причем тут ревность? — недовольно ответил тот. — Я всего лишь сказал правду.
— Правду? — закипая, переспросил воин. — Да кому нужна эта правда? Или, думаешь, больше никто в отряде не сообразил, какой источник богатств этот мертвый мир? Все всё поняли, но только тебе понадобилось устраивать из этого сцену.
— Я сказал то, что посчитал нужным, — без тени раскаяния ответил юноша.
— Да? — зло уточнил Венд. — А ты забыл, что мы сейчас полностью зависим от жрицы? Не захочет вести нас в проход между слоями — и останемся до конца жизни в этом пустом мире. Вернее, ты останешься, потому как я с северянкой из-за твоей глупости ссориться не собираюсь. Этого хочешь?
— Она… она не посмеет, — упавшим голосом сказал мальчишка.
— Хочешь проверить? И знаешь что? Похоже, ты в полной мере унаследовал ту же дурь, что и твоя сестрица, умудрившаяся поскандалить с Тонгилом. Непонятно только, от кого — папаша ваш, граф ар-Корм, человек как раз рассудительный.
Ресан стиснул зубы, так что на лице заиграли желваки, но ничего не сказал.
— Сейчас успокоишься, а потом извинишься перед Эригой, — после паузы велел Венд.
Юноша гневно сверкнул глазами:
— Обойдется! Извинений она от меня не услышит.
Несколько мгновений они с Вендом мерились взглядами, потом воин вздохнул и только покачал головой, вновь мысленно спросив себя — что не дает ему задать нахальному щенку ту трепку, которой тот заслуживает? Да хотя бы подзатыльник дать хороший? Словно каждый раз за руки кто-то держит…
Глава 12
На востоке медленно поднималось солнце. Алой полосой оно прочертило свой путь по озерной глади и споткнулось лишь о выступающий из воды высокий плоский камень, на котором застыла жрица.
— В этот раз она молится дольше, — негромко сказал Кирк за спиной Арона.
— Мы далеко, богине требуется больше времени, чтобы услышать, — пояснил северянин, не отводя взгляда от Эриги. Сейчас девушка до боли напоминала ему мать — во время тех нечастых случаев, когда та дозволяла сыну присутствовать на богослужении.
Вода вокруг камня забурлила и разошлась в стороны, возвышаясь неровными лохматыми горбами, с которых иногда срывались крупные, с человеческую голову, капли, и падали на обнажившееся дно.
— Берите коней, — велел Арон, поднимаясь с камня, с которого наблюдал за действом. Тем временем воздух вокруг жрицы пошел рябью, земля начала плавиться, превращаясь в тропу, уходящую по спирали под землю.
— В прошлый раз мы шли вниз. Я думал, в этот раз будем подниматься, — прокомментировал Бракас. Арон промолчал, не став говорить, что действия жрецов редко имеют смысл, понятный простым людям.
Идти по влажному дну, когда по обе стороны от тебя возвышаются колышущиеся водные стены, было непривычно. «Не трожь!» услышал северянин за спиной, обернулся: мажонок попытался ткнуть в нос проплывающую мимо рыбину, и Венд, идущий рядом, шлепнул его по руке. Остальные оглядывались с тревожным любопытством, но стены никто не касался. Неизвестно, как жреческая магия отреагирует на подобное. Вдруг вода обрушится и погребет их всех под собой?
Северянин вновь посмотрел на мальчишку-Темного, потом отвел взгляд. Он уже потерял счет тому, сколько раз за последние дни вспоминал предложение покойного мага, и приятными эти воспоминания не были.
Иногда накатывала тоска — по магии, по былому ощущению могущества — заставляя жалеть об отказе. Тогда Арон сам себя называл сентиментальным дураком, живущим прошлым. Начинал обдумывать, под каким предлогом заставить отряд вернуться к городу, провести там ритуал. Всего одна малая жертва за то, чтобы стать магом, стать собой…
Потом, всякий раз, приходил стыд — за то, что почти согласился тогда, что был готов отступить от своих принципов сейчас. Отступить и убить ребенка, который доверился ему, которому он обещал защиту. В чем он тогда будет лучше, чем Тонгил-Прежний, чем некромант, погубивший его семью? Возможно, и у них все начиналось с одной малой жертвы?
Арон потряс головой, словно бы мог выбросить из нее мучительные мысли. Впрочем, теперь должно было стать легче: уже очень скоро возвращение в мертвый город станет невозможным, а любое сожаление — бесполезным.
Перед тем, как ступить на начало тропы, Арон нащупал сквозь рукав куртки металлический браслет, обвивающий правое запястье. Ни про браслет, ни про другие вещи, доставшиеся от мертвого мага, мужчина не сказал никому, даже Эриге. Ромбовидный камень, который северянин показал отряду, был, по словам самого Шеаса, лишь «самой простой пустяковиной», способной «доставить Изнаночнику несколько неприятных минут».
Почему скрыл? Арон не знал этого и сам, ведь опасности ни от кого в отряде он не ощущал, лишь привычную настороженность, чуть более сильную в отношении Истена. Должно быть, вновь подняла голову давняя привычка никому не верить. По прежнему опыту северянин помнил — в таких случаях лучше поступать так, как хочет внутренний голос. Даже если он окажется неправ, хуже не будет.
— Ты чувствуешь присутствие Черного? — спросила Эрига, когда они спустились на несколько пролетов лестницы и внешний свет померк. Арон молча покачал головой. Впрочем, его чутье в отношении Шамана мало что давало — тот появлялся слишком внезапно и внутренний голос начинал бить тревогу со слишком большим опозданием.
Спустя еще несколько минут северянин вытащил из ножен меч, но на вопросительный взгляд жрицы вновь отрицательно мотнул головой: нет, опасности он все еще не ощущал, но так казалось спокойнее. Люди за спиной перекидывались редкими обрывистыми фразами, за которыми слышалось напряжение и подавляемый страх.
