Услышав о приближении Альбы, кузены размышляли недолго. Корнелис продал свою долю Плантену и де Сотти, а Карел, видимо, Фернандо де Берни – так в типографии ненадолго появился новый партнер, – собрали все, что могли, и устремились в северные Нидерланды, а оттуда во Франкфурт. И не они одни: в начале 1567 года из Антверпена потекла настоящая река беженцев, даже Вильгельм Оранский предпочел уехать подальше от наступающей армии. Де Берни – кузен ван Бомбергенов, тоже кальвинист, да еще из семьи крещеных евреев. Вскоре он продал свою долю Плантену и исчез из страны, оставив в Антерпене большое количество недвижимости, которую испанцы впоследствии с удовольствием конфисковали. Уехал, продав свою долю, даже де Сотти. Компания «Золотой компас» перестала существовать. Всем акционерам были выплачены их доли. В Антверпене остались Плантен и Беканус, который от своей части тоже предусмотрительно избавился. Он был членом секты фамилистов, так что теперь предпочел не попадать в поле зрения властей, два года спустя также покинув город, ставший таким недружелюбным.
К августу 1567 года наш герой остался единственным владельцем самого крупного в Европе типографического предприятия с огромным оборотным капиталом. Правда, выплата вышедшим из дела партнерам их долей значительно сократила его финансы, к тому же в это беспокойное время, когда спрос на книги упал, работало всего четыре пресса. Но это были решаемые проблемы. Деньги, помимо типографии, приносил торговый дом. К тому, же Плантен заранее принял меры по ее спасению. Еще в августе 1566 года, когда все только начиналось, он отправил большую часть отпечатанных тиражей во Франкфурт – для продажи и на свой склад. Поздней осенью он открыл новый филиал – книжный магазин в Париже на Рюсен-Жак, через Пьера Порре. Кроме того, один из подмастерьев, Августин ван Хассельт, с некой важной миссией отправился в Вианен – свободный город, все еще не отвоеванный наместницей и не подчиняющийся испанцам. Ухудшение ситуации в Антверпене теперь уже не привело бы к катастрофе всего бизнеса. Впрочем, все эти меры в одночасье могли стать бесполезными – мертвому издателю типография ни к чему. 22 августа 1567 года армия Альбы вошла в Брюссель.
Типографам постоянно приходилось убегать.
Робер Этьенн и Конрад Бадий – два крупнейших парижских печатника – были вынуждены покинуть Париж в направлении Швейцарии. Этьен Доле метался между Орлеаном, Венецией, Лионом и Парижем, спасаясь от преследований. Самому Гутенбергу пришлось уехать из родного Майнца на десять лет – впрочем, это не было связано с типографией. А сколько мелких печатников, имеющих по одному прессу, в XVI веке колесили по Европе в поисках города, где вероятность сгореть на костре за любое из изданий была меньше всего?
Примерно в тот же год, когда кузены ван Бомбергены и другие партнеры Кристофа Плантена спешно уезжают из Антверпена, да и сам он подумывает о том, чтобы последовать их примеру, двое коллег-типографов, Иван Федоров и Петр Мстиславец, так же спешно покидают Москву, вдруг ставшую негостеприимной. Правда, им опасность сгореть на костре вроде бы не угрожает. Сгорела только типография – по одной из версий, подожженная духовенством, которое находило эксперименты московских первопечатников с новыми технологиями делом богопротивным. Государственный Печатный двор был учрежден Иваном Грозным в 1563 году. Судя по всему – вопреки упорному сопротивлению консерваторов. Впрочем, первая типография – частная и точно не датированная – появилась в Московии уже в 1550-х годах.
Первопечатники направляются в Великое княжество Литовское, где их тепло принимает Сигизмунд II Август. Впрочем, они могли бы поехать и дальше на запад: книгопечатание – интернациональный бизнес, а типографы – европейская общность; неважно, кто ты и откуда, – просто умей печатать.
* * *
«Железного герцога» принято представлять монстром, несколько лет подряд безжалостно терроризировавшим Нидерланды. Однако прежде, чем рассказывать обо всех ужасах, которые он творил в Провинциях, попробуем взглянуть на ситуацию глазами Фернандо Альвареса де Толедо и Пиментель, известного как Великий герцог Альба.
Этот человек служил еще Карлу V и наблюдал Реформацию с самого ее начала. Видел, как в Священной Римской империи она вылилась в гражданскую войну между католиками и лютеранами, командовал войсками императора в Шмалькальденской войне и как раз 20 лет назад, в 1547 году, нанес протестантам решающее поражение в битве при Мюльберге. В 1565 году он сопровождал испанскую королеву во Францию, где имел возможность обсудить с Екатериной Медичи события тамошней религиозной войны. А 1567 год начался сражением у Остервела 13 марта: морские гёзы – кальвинистские повстанцы, воевавшие на море, дрались против испанцев. Королевская армия в тот раз одержала верх, но сама битва считается первым настоящим сражением и началом борьбы Нидерландов за независимость. В Шотландии в этом же году кальвинисты подняли восстание против королевы Марии Стюарт, она попала в плен и отреклась от престола в пользу сына. Во Франции началась вторая гугенотская война.
Филипп II в лояльности Альбы мог не сомневаться: герцог привык непременно добиваться поставленных целей и сейчас был мотивирован как никогда. И дело тут не только в политических событиях. Каково настоящему католику, с детства привыкшему с благоговением молиться перед образами Христа и Девы Марии, почитающему лики святых, увидеть оскверненные, опустошенные, разграбленные церкви – сотни церквей? Герцог Альба, несомненно, многое повидал в жизни, но не исключено, что та картина, которую он нашел в Нидерландах, все-таки затронула какие-то душевные струны.
Пока кальвинисты вели себя мирно, Филипп обходился изданием эдиктов, предоставляя сестре вести нескончаемые переговоры с местной знатью. Но после восстания он с легкой совестью заменил наместницу Маргариту на наместника Альбу. Вы выбрали путь насилия и разрушений? Вы их получите. Герцогу были поставлены три задачи: восстановить порядок, наказать бунтовщиков и наполнить казну. Первое и второе отлично согласовывалось с третьим, потому что имущество еретиков можно было конфисковать в пользу короны. Маргарита Пармская, вдоволь намучившись с непокорными Нидерландами, летом 1567 года отбыла в Италию. Альба стал губернатором.
Для начала он расквартировал в Южных Нидерландах своих солдат. Естественно, за счет населения, которое теперь страдало не только от непредвиденных расходов, но и от не слишком примерного поведения бравых воинов – испанцев и итальянцев. Затем герцог учредил Совет по делам беспорядков, прозванный современниками «Кровавым Советом» – нечто вроде чрезвычайного трибунала, – и принялся разбираться с еретиками. Около 1000 аристократов были казнены, примерно 9000 богатых кальвинистов признали виновными в ереси – с полной конфискацией имущества
[97]. Казнили графа Эгмонта, казнили антверпенского бургомистра, который во время бунта поддержал кальвинистов и не успел сбежать. Когда Вильгельм Оранский в 1568 году из германских земель начал боевые действия против армии герцога, «Кровавый Совет» заработал с еще большим усердием.
Чуть позже Альба вводит дополнительные налоги: 1 % налог на имущество, 5 % – с продажи земельной собственности, 10 % – с цены любого проданного товара (прообраз НДС?). Это сразу привело к падению производства и сокращению торговли, а затем и к экономическому кризису. Сегодняшние голландцы и бельгийцы платят два последних налога – в Голландии 6 % и 21 %, в Бельгии 10–12,5 % и 21 % – и не особенно жалуются. А тогда это считалось форменным грабежом.
