Так что церковь пересмотрела свою позицию: идет война – больше никаких дискуссий и никаких уступок; миряне обойдутся без чтения Библии – слово Божье им должны нести священники; священникам нечего рассуждать о толковании древнееврейских и греческих текстов. Отныне Библия – только на латыни и только в утвержденной версии. Идея Полиглотты стремительно теряла актуальность. Реформация ничему их не научила? Конечно, с 1517 года мир навсегда изменился и уже никогда не станет прежним – это церковь понимала. Но в условиях войны – «кто не с нами, тот против нас». Единая латинская Библия должна была сплотить католиков и не допустить больше разброда и шатаний: некоторые однажды занялись сопоставлением текстов и переводом – и вот Реформация; не нужно раскачивать лодку.
* * *
Несмотря на высокие расходы, которые пришлось оплачивать из собственного кармана, несмотря на отсутствие вознаграждения от короля, издательство с честью вышло из испытания – не в последнюю очередь благодаря крупным финансовым резервам торгового дома Плантена. К тому же, параллельно с Полиглоттой он печатал другие издания, менее сложные, но более прибыльные. Работа над многоязычной Библией не прошла даром: он доказал короне, да и всей Европе, что способен на самом высшем уровне воплощать самые крупные и сложные проекты. Еще до окончания работы над Полиглоттой Филипп II разместил в Officina Plantiniana большие заказы на печать литургической литературы для Испании и колоний. Когда после Тридентского собора церковь решила несколько пересмотреть и стандартизировать все литургические книги, Ватикан закономерно обратил свой взор на Плантена. Он отлично заработал, получив заказы на печать обновленных версий религиозных книг для Нидерландов и Испании. К моменту выхода Полиглотты в типографии было уже не 7 прессов, а 13.
Из 1200 бумажных экземпляров сохранилось 452, некоторые полностью в восьми томах, некоторые частично. Обычно Полиглотту покупали богатые коллекционеры, рассматривавшие ее как символ статуса и как денежную инвестицию, сами же обычно не могли прочесть в ней ни слова. Или богатые ученые, осознающие ее научное и культурное значение. Покупали ее также церкви, монастыри, университеты. Некоторые экземпляры отправлялись с владельцами в дальние путешествия. В 1582 году Полиглотта оказалась в Китае, в багаже известного иезуитского миссионера Маттео Риччи – первого европейца, получившего доступ в Запретный город.
Из 13 пергаментных экземпляров сохранились 11. Шесть из них Филипп II хранил в своей библиотеке, остальные раздарил родственникам, высокопоставленным придворным и другим важным людям вроде папы римского. Их можно увидеть в королевской библиотеке – та самая пергаментная Полиглотта, из-за которой было столько споров. В той же библиотеке лежит маленькая книга стихов, прославляющих короля, которую Плантен послал монарху в 1556 году. Лично им написанная, отпечатанная и переплетенная. Она – доказательство высокого мастерства Плантена как печатника и переплетчика. А Полиглотта – доказательства его ведущей позиции в мире XVI века как издателя и капиталистического предпринимателя.
Королевский прототипограф
В 1567 году Филипп II поручил герцогу Альбе вернуть Нидерланды в лоно католической церкви, и тот, как мы знаем, воспринял задание со всей серьезностью. Среди прочих мер он в 1570 году по указу короля выпустил новый эдикт о еретических текстах, ужесточающий, в том числе, условия для типографов. Для массового распространения этот документ был отпечатан в типографии Officina Plantiniana.
19 мая 1570 года появился ордонанс, вводящий в Нидерландах должность королевского прототипографа, в чьи обязанности входили контроль и надзор за рынком печатной продукции. Он имел полномочия утверждать и отрешать от профессии мастеров и подмастерьев, должен был проверять их благонадежность, нес ответственность за содержание изданий и контролировал, проходят ли они цензуру. И кто же получил эту должность? Человек, восемь лет назад обвиненный в государственной измене и ереси. Большой друг кальвинистов, когда-то рассердивший сестру короля изданием псалмов, с которыми они теперь шли в бой. Тайный фамилист, еще три года назад иногда печатавший для секты. Главный спонсор преступной типографии в Вианене, в 1567 году дрожащий – обоснованно! – за свою жизнь, опасаясь ареста полицией Альбы, с которым теперь предстояло работать. Лучшей кандидатуры и представить себе невозможно. Как все причудливо переплеталось в XVI веке!
А может, это и вправду лучшая кандидатура? Став руководителем королевского издания Полиглотты, которая, вполне возможно, на самом деле спасла ему жизнь, Плантен на этом не остановился. Он решил не прятать голову в песок, надеясь тихо пересидеть правление Альбы. Сделаться незаметным у издателя его ранга все равно не получится. Поэтому он предложил «Железному герцогу» свои услуги по печати официальных документов. Испанской администрации как раз нужен был кто-то для этой цели. Кроме того, герцог надеялся восстановить уничтоженные в ходе иконоборческого восстания религиозные книги. И кандидатуру крупнейшего типографа Европы, друга Габриэля де Сайяса и кардинала Гранвелы, печатающего Королевскую Библию, он рассматривал для этого в первую очередь. И не только для этого…
Назначение Плантена было частью плана Филиппа II: король стремился установить контроль над книжным рынком мятежной страны, прежде всего, искоренить издателей и книготорговцев, склонных к ереси и антиправительственной деятельности. Королевские Плакаты и действия Альбы не приносили желаемого результата, запрещенные тексты продолжали появляться. А кто же самая значительная фигура этого книжного рынка? Кто способен печатать еретические книги огромными тиражами, распространять их по всей Европе и тем самым доставить короне больше всего неприятностей? Пусть попробует это сделать в должности прототипографа! Зачем тратить силы на его преследование? Пусть он контролирует сам себя, да и всех остальных тоже. Собственно, королевский печатник в Нидерландах уже существовал: в 1560 году им стал Виллем Сильвиус из Антверпена. Он продолжал именоваться королевским типографом, но теперь был еще один – глава всей отрасли.
* * *
Итак, по новому эдикту каждый печатник и издатель должен быть утвержден королевским прототипографом. Для этого нужно, во-первых, свидетельство о благонадежности – что он добрый католик и в преступлениях не замечен – от церковных и светских властей. Во-вторых, любой работник типографии теперь обязан иметь свидетельство, подтверждающее владение профессией. Последнее гильдия расценила как грубое вмешательство в свои дела. Долгое обучение ремеслу и экзамены на подмастерье и мастера уже служили гарантией того, что человек профессию освоил. До сих пор правители никогда не занимались подобными вопросами: цехи и гильдии для того и существовали, чтобы регулировать отрасль, при необходимости власти обращались к их руководству.
Это был важный шаг от феодальной цеховой экономики к централизованной государственной экономической политике: власти решили взять на себя регулирование рынка труда. Королевские патенты для типографов уже существовали во Франции, теперь Филипп II последовал примеру своего французского коллеги. Мы привыкли к тому, что все важные профессии официально сертифицируются и у их обладателей имеются документы государственного образца, но в XVI веке эта идея была в новинку. И означала столько дополнительной бюрократии! Мало выдать всем документы – каждого ведь нужно как-то проверить. Но как? Эту проблему испанские власти взвалили на Плантена.
