Закутавшись потеплее и нахлобучив шапку, я закрыла окно, схватила с тумбочки ключи и вышла на улицу. Куда податься, я не знала. Дэнни живет слишком далеко и на Манхэттене почти не появляется. Можно прогуляться вдоль реки, но там сильный ветер дует прямо в лицо, леденя щеки. Лучше уж тогда побродить по Виллиджу, тут тише и не так ветрено. На Кристофер-стрит мне стали попадаться секс-шопы, судя по витринам, все сплошь предназначенные для геев. После очередной вывески мне пришла в голову мысль купить вибратор — «утешитель», как мне о нем говорили когда-то. Тогда можно будет прекратить мучительные поиски мужчины. Виртуальная пощечина от последнего кандидата все еще жгла и саднила, и дифирамбы остальных откликнувшихся не помогали, так что я не стала тянуть. Задвинув подальше предубеждения, я вошла в первый же попавшийся открытый магазин интимных товаров. Там пахло перегретой пластмассой, я едва протиснулась между вешалками с костюмами для ролевых игр и столиками со стопками журналов и дисков. Сняв куртку и шапку, чтобы не вспотеть, я обратилась за помощью к продавцу — лысому и бородатому парню медвежьей комплекции, в кожаных штанах и с татуированными бицепсами. Когда он заговорил, я едва сумела спрятать улыбку. Голосок у него оказался женский, манерный и жесты как у танцовщицы фламенко. Выслушав меня, он принялся рыться в разнокалиберных причиндалах и игрушках на стенке — от наручников и плетей до леденцов в форме пениса. Предложенный мне вибратор — дилдо — обладал множеством режимов, функцией одновременной стимуляции клитора и вагины, приятной текстурой и не устрашал размерами (увидев на витрине один как минимум сорокасантиметровой длины, я уж было испугалась, что они все такие). Еще мне понравилось, что прибор, судя по ярко-фиолетовому цвету и двум головкам, не претендовал на стопроцентную имитацию мужского члена. Пряча добычу под курткой, я вернулась домой. Уселась на кровать, развернула прибор и, вставив батарейки, пару минут смотрела, как он вибрирует. Через полчаса благодаря «Диди», как ласково назвал его отзывчивый продавец, я уже содрогалась в долгом и сладком оргазме.
Однако уловка не сработала. Меня по-прежнему манила мысль о настоящем сексе, путь к которому вел через сайт. Утром, едва Эсекьель шагнул за порог, я включила ноутбук и прочитала накопившиеся сообщения, первым делом стерев то оскорбительное. Новых посланий пришло три. За исключением одного «спасибо, нет» в остальных выражалась готовность встретиться. Тогда я сделала следующий шаг — завела новую почту, чтобы не светить свой основной электронный адрес. Логин выбрала такой же, как и на сайте, — magdalena1968@hotmail.com. С этого адреса я завела новый аккаунт в «Мессенджере» и добавила откликнувшихся. Не прошло и минуты, как трое из добавленных постучались ко мне с приветствием. Так начался этап второй — отбор.
На меня обрушился град вопросов: «Ты откуда? Чем занимаешься? Еще фотографии есть? А фото мужа? Чем он занимается? Чего вы хотите? Пробовали такое раньше? Где все будет происходить?»
Я же тем временем пыталась определить, насколько заявленные характеристики и намерения соответствуют действительности. Насчет работы, семейного положения и местожительства кандидаты привирали, внешность тоже приукрашивали. Фотографии большей частью оказывались минимум двухлетней давности — снятые во время последнего приступа «комплекса Адониса» у изображенного на снимке. Почти все холостые руководящие работники, живущие на Манхэттене, обернулись рабочими или менеджерами, обитающими с семьей в Куинсе, на Лонг-Айленде или в Нью-Джерси. Они просто-напросто искали дневной перепихон на Манхэттене, чтобы вечером возвращаться удовлетворенными к домашнему очагу.
После мучительного скрупулезного отсева я завязала переписку с рентгенологом из какой-то неизвестной мне клиники, расположенной на Семьдесят седьмой улице, недалеко от Ист-Ривер. Не дожидаясь моего вопроса, собеседник похвастался, что среди пациентов этой суперэлитной клиники числился даже Паваротти. На фотографии кандидат загорал в шезлонге — на террасе какого-то пентхауса, судя по антуражу; в анкете он рекомендовался ценителем Генри Джеймса, которого я начала читать после восторженных отзывов Эсекьеля.
Когда в ответ на просьбу прислать еще фотографий я попросила его о том же, он скинул снимок в полный рост — в белом фартуке и с сияющей улыбкой. Симпатичный, хоть и не Аполлон. Заметные следы от прыщей и крючковатый нос слегка портили картину, зато большие темные глаза в обрамлении длинных ресниц, иссиня-черная щетина и мужественный подбородок очень украшали. Он был младше меня на восемь лет, родился в Штатах, но в семье эмигрантов из Ливана. Посмотрев свежим взглядом на снимки в «Избранном», я запоздало поняла, что выбираю мужчин со смуглой кожей, волосатой грудью и куда более накачанными руками и ногами, чем у Эсекьеля. Рентгенолог окончил Университет Джона Хопкинса в Балтиморе — по его собственным словам, один из трех лучших медицинских вузов в Соединенных Штатах, и всего несколько месяцев назад завершил ординатуру по рентгенологии. Мне он представился как Хади. Участие Эсекьеля его вроде не волновало, он видел в нем дополнительный возбуждающий фактор и рассыпался в комплиментах при виде каждого нового фото. О нас с Эсекьелем расспрашивал подробно, однако без чрезмерной навязчивости.
В начале беседы с обеих сторон чувствовалось опасение нарваться на психопата, поэтому на вопросы приходилось отвечать четко, не виляя и не отшучиваясь. Зато потом, когда взаимное доверие начало крепнуть, посыпались и остроты, и игривые намеки. Хади с пониманием отнесся к тому, что я не готова назначить свидание с места в карьер, и безропотно сносил все выверты моего любопытства. В качестве компенсации он тешил себя рассказами о том, чем мы займемся в постели. Красноречия ему было не занимать, описания получались с огоньком.
Как вскоре выяснилось, мне гораздо проще и свободнее писать и читать о сексе по-английски, чем по-испански. Как-то вечером я уже почти решилась назначить свидание — однако прежде требовалось заручиться согласием Эсекьеля. Пришлось, читая откровения Хади, спасаться с помощью «Диди». Я призналась, что «ласкаю» себя, и Хади, возбудившись, последовал моему примеру. На минуту с лишним я выпала из общения, подхваченная волной оргазма, и обещала, что сегодня же вечером поговорю с мужем. Если он согласится, то в субботу встретимся втроем. Хади предложил сводить нас в хороший ресторан, чтобы удовлетворить и другие аппетиты, кроме сексуальных.
Я позвала Эсекьеля поужинать в городе. Бродя по Виллиджу, я давно присмотрела один ресторанчик с изысканным в своей простоте интерьером в стиле кантри. Столика пришлось дожидаться полчаса, и нам принесли по бокалу шампанского, чтобы скрасить ожидание. У двух дровяных печей колдовал на виду у посетителей мужчина в большом поварском колпаке, сажая на большую лопату и вынимая из печи чугунные горшочки. Помню, что мы с Эсекьелем являли полную внешнюю противоположность друг другу. У него — небритость, старые джинсы и голубое, изрядно потрепанное короткое полупальто, я — при макияже, в красном пальто с широким воротом, черных чулках и в сапогах на высоком каблуке.
По рекомендации официанта мы заказали фирменную говядину по-бургундски из дровяной печи, а на закуску — фуа-гра с деревенским хлебом. Из всех нью-йоркских ужинов вне дома этот, пожалуй, запомнился лучше всего. Я сидела как на иголках, отчаянно желая, чтобы атмосфера настроила Эсекьеля на благодушный лад. Наверное, было непростительно наивно с моей стороны надеяться, что этот ресторан, как источник органолептического наслаждения, заставит Эсекьеля пренебречь моральными устоями ради плотских утех. Однако другой стратегии — помимо того, что и как говорить, — у меня не было. Хоть бы только обошлось без осуждения за устроенную мной «охоту на мужчин». При таком отношении мне бы точно стало стыдно — будто не я сама эту охоту затеяла. Пришлось еще раз напомнить себе, ради чего я стараюсь, чтобы настроиться на положительную реакцию Эсекьеля.
