Пожевать, это неплохо. Марина поднялась, подошла к стойке.
– Лучше «Дирол», – сказала, когда начальница протянула «Орбит».
– Ага, он на полтора рубля дороже! Жуй эту.
Снова садится, распечатывает плотную прямоугольную упаковочку, бросает в рот две подушечки. Залежалые, пересохшие. Крошит их зубами. Во рту появился освежающий холодок, язык приятно защипало, слюна стала сладкой, вкусной, даже глотать ее не хочется… Вот кусочки соединились в мягкий, послушный колобок. Марина гоняет его по зубам, то раздавливая, то собирая, жмурится от удовольствия.
Убрав кое-как площадь вокруг «Ломоносовской», по быстрому перетаскав из «Москвича»-пикапа в тонар ящики с мандаринами и заработав двадцатник, Игорь забежал в ближайший пункт обмена валюты.
Курс вроде бы как и повсюду в округе, а искать, где вдруг повыше, не хочется – пять рублей ничего не решат.
Достал из кармана «пилота» паспорт, из паспорта – сто долларов. Несколько секунд медлил, глядя на лицо длинноволосого человека на бело-черно-зеленой бумажке; человек напомнил актера Борисова в роли пирата Сильвера из «Острова сокровищ». И он тоже вот, кажется, обещает, загадочно так улыбаясь: «Меня-ай! Давай меняй и устроим!..»
– Половину, пожалуйста. – Игорь сунул деньги в лопатку под окошечком.
Молодая, ухоженная женщина с гладко зачесанными назад, в толстый хвост, волосами, не переспрашивая, подтянула лопатку к себе, уверенно отсчитала из пачек по сто и десять рублей нужную сумму, сверху подсыпала мелочи. Отправила лопатку обратно Игорю.
– Спасибо!
Повернулся спиной к окошечку, проверил сумму. Правильно вроде бы… Конечно, жалко разбивать неприкосновенную сотню. Все утро сомневался, мел этот дурацкий асфальт и отговаривал себя, вразумлял; потом за жалкий тридцатник разгружал мандарины. А получил его, покрутил в руках две мятые бумажки и – решился…
На углу Бабушкина и Матюшко толпятся тетки-домохозяйки. В руках набитые продуктами сумки, пакеты. Им дождь нипочем – разглядывают висящие на дереве фотографии диванов, кресел, стенок, кухонь, громко и возбужденно спорят, обсуждают, что бы предпочтительнее приобрести для своих квартир. Рядом скучает парень, который должен советовать, объяснять, давать адрес салона, – он не суетится, он знает, что от этих теток кроме болтовни ждать нечего.
Вчерашняя проститутка только раздразнила, разбудила окончательно и исчезла, оставив тоску, непроходящий зуд неудовлетворения. Ну и за это спасибо… И теперь он удивляется, как мог он так долго быть один, каждый день выполнять одну и ту же отупляющую работу, терпеть рядом с собой этого скота Серегу Шурупа и не замечать, точнее – стараться не замечать, как вокруг бурлит сладкая, неповторимая жизнь. Каждая минута может быть счастьем, но он прячется, он торчит в холодном, заплесневелом подвале, зажмурив глаза…
Теперь – очнулся, выполз, решился поймать хоть несколько минут, неповторимых, чудесных минут. Настоящих и ослепительных. Как тогда, с Борисом. А потом, потом пусть сядет в поезд, пусть уедет в маленький, безрадостный городишко. Отвоюет у родителей и брата угол, устроится куда-нибудь. Да хоть в милицию…
Парикмахерская. Здесь два раза в год он подстригается под канадку за шестьдесят рублей. А какую стрижку сделать сегодня?.. Ладно, там разберется.
Парикмахерская пуста. Лишь две девушки в светло-синих халатах сидят за столиком и курят, листают журналы. На Игоря взглянули без интереса. А он спрашивает весело, заранее снимая «пилот»:
– Как насчет подстричься?
– Да, конечно…
Одна из девушек, круглоглазая, с сухими рыжими волосами-проволочками, поднялась, потянулась лениво и направилась к креслу перед большим зеркалом. Взяла накидку, встряхнула:
– Садитесь.
Игорь смотрит на свое отражение. Да, эти подметания, прислуживание торгашам отпечатались на лице. Сразу видно, кто он такой, чего от него можно ждать… И снова вспомнился Борис, и сам, и то времечко, когда они жили на всю катушку, когда из каждого дня выжимали радость, веселье. И люди сразу признавали в них сильных ребят, девушки сами шли к ним, надеясь, что Борис и Игорь позовут их на праздник. А теперь… Кто он для парикмахерш? Для девушки из «Забавы»? Для вчерашней каштановой проститутки? Грязный, зачуханный дворник, убогий поедатель дешевых пельменей, нищий квартирант в коммуналке.
– Как будем стричься? – сонно спрашивает парикмахерша.
– Для начала помоем голову, – отвечает Игорь, делая лицо слегка брезгливым и сытым.
– Гм, да?.. Тогда сюда пересядьте.
Девушка грубовато наклоняет его голову над раковиной и мочит волосы из маленького душа. Вода холодноватая.
– Прибавьте горячей, – велит Игорь. – Надо, кстати, самим пробовать, перед тем как на человека лить!
Парикмахерша, крутнув краник с красным кружочком, осведомляется, не скрывая своего раздражения:
– Так?
– Слушай, – Игорь готов вскочить с кресла, – слушай, я деньги плачу не за то, чтоб ты мне тут!.. Давай мой голову, а потом подстригай. Ясно, нет?
Парикмахерша цокнула языком, но движения ее стали бережнее, вода потекла в меру теплая.
Через полчаса Игорь вышел на улицу. На голове прическа за сто семьдесят рублей, от волос густо пахнет дорогим одеколоном… Он шагает бодро, стараясь не сутулиться, смотреть на окружающее открыто и смело. Идет домой. Сейчас почистит джинсы, ботинки, а потом – в «Забаву».
Красная пластмассовая полоска путешествует по шкале настройки, минует цифры «96», «100», «108» и возвращается на них. Из динамика при каждом движении полоски слышатся разные звуки. То шипение, то обрывок песни, то треск. Шипение и треск, правда, редки – эфир плотно забит радиостанциями. Развлекательными радиостанциями на FM-диапазоне. Станций десятка три, а почему-то послушать нечего – всё не то.
– Вот, вот! – вскрикивает Тайка. – Оставь эту! Оста-авь!
Марина убирает палец с валика, кафе тут же наполнилось густым, словно бы заспанным, слегка хрипловатым женским голосом и очень красивой мелодией. Женщина поет по-английски; Марине не нравятся песни на иностранном, она не любит не понимать слов. Может, Джо Дассен только, ну и «Модерн токинг» – как воспоминание о детстве… А Тайка, блаженно прикрыв глаза, распустив губы, как может помогает песне из радио. Пританцовывает. Смотреть и смешно и досадно. Обидно за нее, да и за все вообще… Хочется обнять подругу, зацеловать или, наоборот, – больно, со всей силы ударить… Марина гонит красную полоску дальше.
– Ну заче-ем! – повариха очнулась, бросилась к магнитоле. – Это же из фильма про Бонда!..
Марина не дает ей поправить волну. Рассвирепев, Тайка больно отпихнула Марину.
– Э, вы еще подеритесь, подеритесь! – встревожилась Алла Георгиевна. – Еще драки нам не хватало!
Повариха долго выуживает из лабиринта станций потерянную песню. Марина села на свой стул и закурила.
