«Нану, ты где? Перезвони мне срочно».
- Твой ушлепок пишет? – от вопроса Доминика, в ладони сильно сжала телефон.
- Не называй Бенуа так, - прошептала и отрицательно качнула головой. Я положила телефон обратно в карман юбки и вновь взяла ладонь Доминика, продолжая аккуратно втирать мазь в глубокие царапины на костяшках.
Внезапно Моно вторую, уже обработанную ладонь, положил мне на щеку, огрубевшими пальцами касаясь, нежной кожи на моем лице. Я хотела что-то сказать, но молчала. Сейчас даже не двигалась и все еще боялась поднять взгляд на Доминика. Он большим пальцем провел по моей щеке, а я вздрогнула, чувствуя, как по коже пробежали острые мурашки. Умом понимала, что ненормально так реагировать на него, поэтому постаралась взять себя в руки. Хотя бы внешне не реагировать на прикосновения Доминика и с подобием невозмутимого вида, продолжила втирать мазь в царапины.
- Тебе нужно пойти в больницу. Ушиб очень сильный и, наверное, ужасно болит. Может, ты ошибаешься и все же есть трещина на ребрах, - сказала негромко. Старалась об этом не думать, но действительно переживала за Доминика.
Его ладонь скользнула вбок и от этого соприкосновения я опять замерла. Затаила дыхание, ощущая жар его кожи, а Доминик вплел пальцы в мои волосы. Прикосновения мягкие. Будто бы бережные и я совершенно не ожидала, что в следующий момент Моно сожмет мои волосы и, положив вторую руку мне на талию сожмет ее. Заставит упасть на него, из-за чего наши лица окажутся буквально в сантиметрах друг от друга. Опасная близость, но, посмотрев в глаза Доминика, я увидела там только мрак. То от чего душа сжималась от страха.
- Такая добрая. Вызвала скорую у*бкам, которые тебя чуть не изнасиловали и теперь в больницу отправляешь меня, хотя еще ночью, рыдая, просила не подходить ближе. Как уличным собакам, которых боишься, нам залечиваешь раны. Но, главное, про своего утырка позаботилась. За него, бл*ть, переживала и уехала с ним. Теперь живешь у него?
Слова полоснули по ушам и я, дернувшись, попыталась отстраниться, но Доминик не дал. Лишь сильнее сжал мою талию, прижимая к себе настолько сильно, что тело заныло. Но от этого больнее было только ему, ведь я в таком положении невольно давила на ушиб, а Моно, казалось, этого не замечал.
- Не говори так, - я качнула головой. Доминик явно считал, что я ставила его на одну ступень с теми арабами. Возможно, к нему относилась даже хуже, а я не понимала, как объяснить, что это не так. Да и Моно, судя по всему, не ждал и не желал моих объяснений. Эту тему оставил позади и в следующий момент спросил о другом:
- Этой ночью своего утырка мазью намазывала? И как? Ему понравилось? А, когда он тебя брал, ты стонала так же, как и в тот день, когда я тебе позвонил? – в голосе Доминика неприкрытая ярость, но почему-то в это мгновение Моно смотрел не в мои глаза, а на шею.
- Что ты такое говоришь? Доминик, прекрати. Пожалуйста.
Нервы будто бы разрывало на части и Моно еще сильнее прижал меня к себе, из-за чего тело невыносимо заныло и я не могла сделать ни вдоха. При этом, намного ощутимее давила на его ушиб. Этот момент был болезненным для нас обоих.
- Шлюха, - сказано мне в губы со все такой же злостью.
Доминик разжал руки и я тут же отстранилась от него. Упала на попу и отползла на несколько метров.
- Как ты смеешь меня так называть? – спросила, чувствуя, как теперь и у меня в груди расплывалась злость, граничащая с нервным покалыванием. – Сплю я с Бенуа или нет – тебя не должно касаться. Но, даже если я и сплю со своим парнем, это не делает меня девушкой легкого поведения, - в груди покалывало, ведь после сегодняшнего мне было тяжело называть Бенуа своим парнем, но все равно Моно не имел права меня так называть.
- Доминик! – услышав, что кто-то окликнул парня, я обернулась и увидела Луизу. Она, улыбаясь, подбежала к парню и, положив рядом с собой сумку, тут же поцеловала Моно.
- Прости. Ты меня не долго ждал? – спросила девушка.
Теперь я поняла, что Доминик не просто так был на Марсовом поле. Он ждал Луизу Денев – свою девушку. Поскольку я сидела в нескольких метрах от Моно, Луиза на меня не обратила внимания. Сейчас что-то говорила Доминику, а я, почувствовав, как в груди что-то с силой сжалось, встала на ноги молча пошла прочь. Не могла находиться рядом с этими двумя.
Лишь, почти покинув поле, я не смогла сдержаться и все же обернулась. Увидела, что Доминик усадил Луизу к себе на колени и сейчас целовал ее. С напором и жесткостью, а девушка в его руках таяла. При этом Моно одну ладонь держал у нее в волосах, а вторую на талии. Так же, как пару минут назад меня. Но уже вскоре одна ладонь скользнула под юбку и бесстыдно сжала попу, а вторая, судя по всему, легла на грудь. Все это исходило пороком. Так, будто Доминик даже такими прикосновениями уже брал девушку. И хуже всего было то, что целуя Луизу, Моно посмотрел в мою сторону и наши взгляды встретились.
У меня сознание обожгло терзающими эмоциями. Доминик все еще смотрел в мои глаза, но, судя по всему, в этот момент, сильнее и жестче сжал попу Луизы, одним рывком притягивая ее ближе к себе, из-за чего девушка прогнулась в спине и руками обвила шею Моно. А я больше не смогла на это смотреть. Первая разорвала наш зрительный контакт и, развернувшись, пошла прочь.
На душе было паршиво и по венам в этот момент текла не кровь, а чистая злость. Ненависть к Доминику.
***
После разговора с Моно я чувствовала себя подавленной и все еще жутко злой, но старалась не уходить с головой в это состояние, ведь приближался вечер и у меня были проблемы похуже – мне некуда было пойти.
Ехать в Шампиньи я не решалась. Думала хотя бы на одну ночь поехать в особняк моей семьи, но мама довольно быстро выставила его на продажу и, стоя около закрытых ворот, я прикусила губу, размышляя над тем, куда мама дела мои вещи, которые остались в этом особняке. Еще понимала, что она уже давно решила все вопросы с началом продаж. Иначе, дела с ней не продвигались бы настолько быстро. Значит, о продаже особняка она меня предупреждать не собиралась. Сделала это между делом и преподнесла это, как нечто такое, что она только планировала сделать.
Немного позже я попыталась дозвониться до подруг, но ни Дезири, ни Жаклин не отвечали. Их так же не было дома. Поэтому, уже после наступления сумерек, я уставшая сидела на скамейке на площади Вогезов и медленно пила горячий чай. Не понимала от чего мне хуже – от того, что мне действительно некуда пойти, или от того, что мама действительно продавала особняк.
Мимо меня прошла шумная компания девчонок, но я на них не обратила внимания. Подняла голову, лишь в тот момент, когда одна из них вернулась ко мне и спросила:
- Что ты тут делаешь?
Это была девушка Обена Турнье и я солгу, если скажу, что не удивилась тому, что она подошла ко мне и, тем более, тому, что она со мной заговорила.
- Сижу, - ответила расплывчато. Не понимала, что такого в том, что я находилась на этой площади.
