- Я принимаю таблетки.
Смысл слов доходил с трудом. В голову ударило желание взять ее так… кожа к коже. Но я все еще боялся. Несмотря на справки, утверждающие, что я здоров. Я все еще боялся ее запачкать. Она же ни черта не знала… Не догадывалась даже… Никто не догадывался, что мне пришлось пережить. Страшно злясь, я с силой в неё погрузился. Соня вскрикнула. Широко распахнула глаза. Но я не давал ей спуску. Я наказывал то ли себя, то ли её… Или, может, нас обоих сразу. А когда кончил, расплакался, как последний дебил. И отвернулся, чтобы она, не дай бог, этого не увидела.
- Я все же поеду, - сказала Соня, выйдя из ванной. Я все так же стоял, привалившись к стене и сжав кулаки. И прокручивал в голове то, что произошло между нами, не в силах в это до конца поверить… Я действительно это сделал? А Соня позволила… Может быть, она не зря меня боялась? Я и сам себя боялся теперь… Какого черта со мной творилось?!
- Соня…
- Давай не сейчас, хорошо?
- Я все испортил?
- Нет! Не знаю… мне нужно все осмыслить.
Дверь за ней закрылась. Я привалился лбом к косяку. Не то чтобы до этого я не понимал, как много во мне скопилось ярости. Скорее я не догадывался, что она может выплеснуться вот так… На самого близкого человека. В самой неподходящей для этого ситуации. Я думал, что все под контролем. Но… нет, черт возьми!
К тому же все усложнялось тем, что чертов код мне не поддавался. А значит, я был на крючке. Меня в любой момент могли вернуть обратно на зону.
- Ни за что! – пообещал я, глядя на себя в зеркало. – Ни за что.
И как раз в этот момент в дверь позвонили. Я заглянул в глазок. Чертыхнулся.
- Разве прямо сейчас вы не должны похмеляться дома? Или что? Сотрудники Интерпола не пьют?
- И тебя с Новым годом, Саша. Слышал, что праздник у тебя удался.
Я знал, что нахожусь под наблюдением. Но даже не думал, что камеры могут быть натыканы и в квартире. Замер. Ярость, которую я испытывал до этого, не шла ни в какое сравнение с той, что волной поднялась во мне прямо сейчас, когда я решил, что за нами с Соней следили. Видели, как я ее… Как она меня…
- Какого черта это означает? Вы установили камеры? Здесь?
Я дико осмотрелся. Сергей Николаевич вздернул брови:
- Я вроде такого не говорил.
Понять бы, в какие игры он играет!
- Правда? Значит, я что-то неправильно понял.
Тот лишь пожал плечами. И вдруг совершенно неожиданно предложил:
- Может, чайку?
«А может, ты, наконец, скажешь, какого черта происходит?!» – хотелось заорать мне, но я сдержался. Хитрый лис что-то задумал. Это было очевидно. А значит, мне ничего не оставалось, кроме как ему подыграть. Если, конечно, я хотел узнать правду.
Пожав плечами, я поплелся в кухню. Сергей Николаевич последовал за мной.
- Значит, София Гейман.
Руки замерли, занесенные над заварником.
- А вам не все равно?
- Кому это – нам?
- Интерполу.
- Интерполу, наверное, все равно, Саша. Если ты, конечно, не решил с ней поделиться подробностями порученного дела.
- Такое мне даже в голову не приходило.
- Вот и хорошо.
Он снова замолчал. Я поставил на стол чашки. Пододвинул сахарницу. Хрен его знает, что меня так напрягало в присутствии этого человека за моим столом. Да и вообще. В его визитах.
- Может, вы все-таки вы перестанете ходить вокруг да около? – не выдержал я.
- Что тебе известно о ее жизни?
- В каком смысле? Какое до этого дело Интерполу?
- Интерполу – никакого, - вновь улыбнулся Сергей Николаевич. - Так, что тебе известно?
- Знаете что? Вас это не касается! Уговор – есть уговор. Я все сделаю. Но моя личная жизнь – только моя. Это понятно?
- Ты знаешь, с кем она встречалась, пока ты сидел?
- Мне… до… этого… нет… дела, – просипел я.
- С Игорем Самойловым.
- Ч-что?
- Кажется, вы дружили?
- Я… Да.
С первого класса. Он… единственный, кто мне помог, когда это все случилось. Его отец занимал не последнюю должность в Министерстве внутренних дел. Если бы не их помощь, мой срок мог бы быть гораздо-гораздо большим. Вот только… Я застыл от пришедшей в голову мысли. Это через него я посылал свои письма Соне. Так какого хрена?!
Глава 12
София
То, что между нами происходило, было неправильно. Умом я понимала, что так не должно быть. Любовь – это легкость. Любовь – это крылья. Любовь – это бесконечный полет. И порой мне на самом деле казалось, что еще немного, и я взмою ввысь. Но… нет. Балласт прошлого, что мы за собой тащили, был слишком тяжелым. Может быть, неподъемным вовсе. Но я пока не была готова об этом судить наверняка… Да и Алекс нисколько не облегчал мне задачи. Иногда, когда с его лица слетала маска безразличия, я видела парня, который стал моей первой любовью. Этот парень был мне таким знакомым и родным, что все внутри трепетало, сжималось и переворачивалось от чувства сумасшедшего восторга – быть с ним рядом. Я будто снова возвращалась в те дни. Дни беззаботной юности, когда мы верили, что впереди у нас «долго и счастливо». Когда мы любили друг друга. Когда наши души были обнажены, а сердца открыты. Но потом случалось что-то… совсем незначительное, и он менялся. На глазах превращаясь в чужака. Смертельно опасного. Глубоко травмированного.
Вот хотя бы этот чертов звонок… И его ревность. И все, что последовало за ним. Я смотрела в его глаза и… боялась. Не понимая, на кого направлена его ярость. И чем она для меня обернется. Но в то же время испытывая стыдное, неправильное удовольствие от того, что он ревнует меня… так. Что он меня хочет… так.
Так, что не может себя контролировать.
У меня до сих пор немного тянуло внутри от его яростной страсти. И дело ведь даже не в том, что мне не понравилось. Это было… совсем не так, как обычно. Что-то совершенно новое, но не менее прекрасное. Если бы не его взгляд… Беззащитный, абсолютно больной и отчаянный. Он будто искал во мне что-то… И не находил.
- Спрячь засос, если не хочешь отчитываться перед отцом о том, где тебя носило ночью на самом деле.
Я удивленно уставилась на бабку и подтянула воротник на водолазке повыше. К счастью, отец разговаривал с кем-то по телефону на другом конце огромной комнаты и ничего не заметил. А вот Лилька, которая накладывала детям поесть, понимающе улыбнулась.
- Так и знала, что это была никакая не вечеринка. Может, наконец, расскажешь, кто он? И к чему эта вся таинственность?
- Пока нечего рассказывать.
