Я слышу, как Хелен, Обри и Адам выходят из коттеджа. Хелен несет крохотный розовый чемоданчик. Я уже видела его в спальне с двухъярусной кроватью. Обри тащит потрепанную игрушку, практически подметая ею террасу. Адам замыкает процессию, и втроем они приближаются к тени кедров. Его лицо непроницаемо. Может быть, он горюет. Вероятно, в шоке.
9
Адам
Пока я собираю вещи Обри, Хелен почти ничего не говорит. Она вообще предпочитает молчать. Не помню, когда она в последний раз говорила хоть что-то мало-мальски важное. Я знаю, что муж тиранит ее и в созданном им мире для нее почти нет места. Я знаю, что после колледжа Софи осталась жить у родителей, чтобы поддержать маму. Хелен слаба, это так. Не из-за депрессии (хотя она в депрессии) и не из-за алкоголизма (трудно винить ее за лишний бокал вина в середине дня). Она словно обитает на окраине мироздания. Как будто Фрэнк правит их миром и позволяет ей ютиться там, пока она стирает его вещи и убирается по дому.
Я стараюсь быть с ней приветлив. Фрэнк никогда не передумает на мой счет. Он не умеет менять свое мнение. Всегда стоит на своем. Когда-то мне казалось, что через Хелен я смогу наладить хоть какие-то отношения с ними. Быть может, отчасти ее присутствие и вправду смягчает ситуацию, но в общем и целом мой план провалился.
– Мне страшно, – говорит она, когда мы выходим за дверь.
У Хелен голубые глаза, и я впервые обращаю внимание, как они раскраснелись. Наверняка она рыдала всю дорогу, пока Фрэнк в красках расписывал, какая ужасная судьба могла постичь Софи. Можно подумать, самого похищения недостаточно.
Представляю его монолог: «Ее прикончил серийный убийца» – «Возможно, ее прямо сейчас насилует какой-то маньяк». – «Ее убили, выпотрошили и закопали».
А Хелен меж тем сидела, прислонив голову к окну, – я вижу, как прижаты ее волосы с одной стороны, – плакала и бессильно шептала в кондиционируемый воздух: «Ее найдут, Фрэнк».
– Что? Ты что-то сказала?
Она продолжала смотреть на дорогу, потому что Фрэнк, встретившись с ней взглядом, непременно нашел бы способ заткнуть ей рот.
– Мы не можем ее потерять, – сказала она.
Сейчас она говорит:
– Фрэнк будет винить во всем тебя.
Может быть, это предупреждение. Может быть, она хочет ранить меня так, как муж ранит ее.
– Он попытается доказать Софи, что ты никудышный муж, – она говорит все это, не глядя на меня, а потом идет в ванную, чтобы помочь Обри с краном.
– Когда мама вернется? – спрашивает Обри. Она выглядит озабоченной и явно понимает лишь, что ее мама куда-то ушла. Но не знает как. И почему.
– Скоро, – говорю я.
Она смотрит на меня снизу вверх.
– Я хочу ее подождать.
– Да, – говорю я, – я знаю. Но не выйдет. Тебе нужно поехать с бабушкой и дедушкой. А папа поможет найти маму, и потом мы вместе за тобой приедем. Хорошо?
Нелепый план, но Обри соглашается.
– Милая, – говорит Хелен, – все будет хорошо. Обещаю.
Не знаю, как она может пообещать что-то подобное, но я ей признателен. Я почти готов простить ей то, что она сказала снаружи. Она просто повторяла то, что сказал Фрэнк. Хотя милосерднее было бы не распространять его яд. Я смотрю, как Хелен берет мою дочь за руку, и гадаю, не путаю ли я отстраненность с добротой. Молчание с заботой. На самом деле нам не дано узнать, что думают другие. Мне хочется ладить с Хелен Флинн, но, возможно, она этого не заслуживает.
– Детское кресло в машине у Софи, – говорю я.
Я вижу, как Фрэнк размахивает руками, наверняка втолковывая детективам, какой я отброс общества и как Софи следовало бы найти себе кого-то получше.
– Кого угодно! – сказал бы он.
Детективы и мой тесть молчат, когда мы приближаемся. Какое удовольствие – оказаться на линии огня в худший день своей жизни. От Фрэнка Флинна другого и ожидать не стоило.
* * *
Уезжая, мой тесть демонстративно газует, будто бы его «Бьюик» – гоночная машина. Детективы отправляются обратно в участок, пообещав напоследок держать меня в курсе дела, и вот я остаюсь один. Обри здесь нет. Софи тоже. Я не знаю, что делать, поэтому просто сижу на бетонной дамбе, раз за разом прокручивая в голове сегодняшний день. Я вспоминаю ловушки на крабов, Софи, вспоминаю, как звал на помощь, полицейских, незнакомцев вокруг. Каждая мысль обвивается вокруг меня удавкой – тяжелой, печальной.
Хруст ракушек под ногами Терезы Дибли вырывает меня из моих размышлений. На ее лице отпечатались долгие годы разочарований и солнечного света.
– Мой внук нашел в лодке, – говорит она, протягивая мои очки.
– Слава богу, – говорю я, надевая их. Мир резко становится отчетливее: лица, мрачная атмосфера – все вокруг.
– Кларк – хороший мальчик, – говорит Тереза, указывая на раскачивающегося на канате подростка. Он долговяз, и его волосы на северо-западном солнце неизбежно выгорят почти что до белого.
– Я могу чем-нибудь вам помочь? – спрашивает она.
У нее добрые глаза. Она – единственная, кто был добр ко мне с тех пор, как Софи пропала.
Я качаю головой: «Нет. Я просто не знаю, что делать. Искать ее? Или остаться здесь на случай, если она вернется?».
Глупый вопрос. Она не вернется.
– Вы ели что-нибудь? – спрашивает она.
Я снова качаю головой: «Я не голоден».
– Понимаю. Но вам надо поесть. Мы собираемся приготовить бургеры на гриле. И, может, немного устриц.
Я благодарю ее:
– Думаю, мне просто стоит прилечь.
Она печально улыбается:
– Держитесь, Адам. Дайте знать, если передумаете. Хорошо?
– Договорились, – отвечаю я.
10
Кристен
Белую простыню покрывают красные пятна. Сначала я думаю, что забыла в постели открытую помаду. Черт. Но потом я приглядываюсь, и пятна вызывают во мне тревогу. Я дотрагиваюсь до них и зову мужа.
Коннор входит в спальню; на поясе у него повязано полотенце, хотя он уже довольно давно вышел из душа. Все это время он лежал на диване и тихо постанывал.
– Ты в порядке? – спрашиваю я.
Он прижимает ладонь ко лбу.
– В голове как будто отбойным молотком тарахтят, – говорит он, снимая полотенце и доставая из белого лакированного комода одежду. – Но в целом да. В порядке.
Я рассматриваю его, а потом он вслед за мной переводит взгляд на красные пятна на простыне.
– У тебя идет кровь?
Он мотает головой:
– Да нет. Может, немного. Порезался на работе.
Я пересекаю комнату и рассматриваю порез у него на пальце.
