Мы тормозим в месте, откуда открывается прекрасный вид на Худ-Канал. Темная вода словно бы отливает цветом индиго. Дует легкий ветерок, и волны с пенными гребешками разбиваются о валуны, окаймляющие берег. Здесь плохо ловит сотовая связь, но мне все же удается найти имя пользователя. Я прошу дежурную часть отыскать нужный адрес. Монтроуз меж тем звонит в транспортную компанию. Его заставляют томиться в ожидании.
– Хорошо, – говорит он наконец. – Вы уверены?
Он кладет трубку.
– Койла вчера не было на работе, – говорит он. – Сказал, что заболел.
Я не хочу торопиться с выводами, но именно это я и делаю.
– Он – тот, кто нам нужен, – говорю я. – Так ведь?
– Похоже на то, – Монтроуз руководствуется кофеином и инстинктами, как и многие копы.
Я смотрю на экран телефона:
– Давай встретимся с Шейлой Симмонс.
– Кто это?
– Автор поста на «Фейсбуке». В дежурной части нашли ее адрес. Она видела пикап на дороге у коттеджей примерно в то же время, когда была похищена Софи.
Монтроуз закатывает глаза, но не спорит:
– Куда едем?
– На юг, – говорю я, глядя на адрес. – Она живет в Худспорте.
* * *
Шейла Симмонс живет в маленьком желтом домике у городской библиотеки. Опрятный и небольшой – крошечным его не назовешь, но едва ли внутри наберется семьсот квадратных футов. Я стучу в дверь – в этот раз я обнаружила зацепку, и Монтроуз в очередной раз растерян и возмущен современными технологиями.
– Сначала музыка, – ворчит он. – Потом телевидение. Потом новости исчезают как явление. Что дальше? Куда ушли времена, когда все мы смотрели и читали одно и то же?
Я нажимаю на звонок, но к двери никто не подходит.
– Наверное, ушла стримить музыку, – говорит Монтроуз без капли иронии.
Я просовываю в щель визитку с подписью «Перезвоните», и мы направляемся обратно в Шелтон. По пути мы еще раз обсуждаем, что нам известно.
– С какой стати Койлу лгать нам, если он не виновен? – спрашивает Монтроуз.
– А с какой стати ему похищать незнакомку и выбрасывать тело так близко к дому?
– Преступники, – говорит он, – особенно закоренелые, мыслят не так, как нормальные люди, Ли. Они поехавшие. Человек, готовый изнасиловать и убить незнакомую женщину, воспринимает других людей как трофеи, призы, которые можно завоевать, чтобы почувствовать себя победителем.
– Кого они побеждают?
– Нас, – говорит Монтроуз, пока мы проезжаем мимо богатых особняков и более скромных жилищ. Их владельцы соревнуются в остроумии, пытаясь придумать как можно более звучное название. Некоторые таблички отсылают к именам владельцев: «Смертный Бойд», «Смит-Вессон». Другие напоминают, что дело происходит на побережье: «Капля в море», «Кисельные берега» и мой персональный фаворит: «Концы в воду». Серьезно.
– Или они, или мы, – продолжает Монтроуз. – И можешь передать своим приятелям в «Фейсбуке», «Твиттере» или чем ты там пользуешься: в этот раз мы выиграем.
24
Ли
Во второй половине дня, когда Монтроуз уезжает к врачу, мне звонит Шейла, лихорадочно извиняясь за то, что не сделала этого раньше. Она охотно соглашается со мной поговорить. Даже очень охотно. Обещает подъехать в участок в любое удобное для меня время. Мне достаточно лишь его назвать.
Я говорю, что она может приехать прямо сейчас, и через двадцать минут Шейла уже стоит в приемной. Ей ближе к тридцати. Она одета в джинсы и футболку с круглым вырезом и вышитой эмблемой ресторана «Хама-Хама».
– Я там работаю, – объясняет она, когда я провожаю ее в допросную и достаю блокнот, намереваясь записать детали, которыми Шейла не успела поделиться в «Фейсбуке». – Как раз была моя смена, когда пришел тот мужчина и начал расспрашивать всех насчет своей пропавшей жены, точнее – теперь уже мертвой жены.
– Значит, вы говорили с Адамом Уорнером и его тестем? – спрашиваю я.
Она качает головой. Ее кудрявые волосы подпрыгивают в такт.
– Нет, не говорила. Просто слышала. Того, кто постарше. Он сказал, что кого-то похитили – его дочь. И спрашивал, не видел ли ее кто-нибудь. Сказал, что это произошло у тех клевых коттеджей с цветочными названиями. Вы не поверите, но я знаю это место.
– Вот как?
– Да. Я останавливалась там пару раз со своим парнем. Он жил с родителями, а мы хотели побыть наедине. Ну ладно, да, я в то время тоже жила с родителями. В любом случае я каждый день проезжаю мимо.
– Но в тот раз что-то привлекло ваше внимание?
– Да. Я ехала на работу. Было где-то пол-одиннадцатого, я опаздывала. В пол-одиннадцатого как раз начинается моя смена. В общем, я увидела на обочине пикап.
– Где именно?
– Прямо перед поворотом к коттеджам.
– Что за пикап?
– Я в них не разбираюсь. Предпочитаю джипы. Кажется, это был «Форд». Или «Шевроле». Большой. Понятия не имею, что за модель, но могу назвать цвет.
– Назовите, пожалуйста, – говорю я, хотя она уже упоминала цвет в «Фейсбуке».
– Красный, – говорит Шейла, – красный.
– Хорошо. Ясно, – говорю я. – Вы видели водителя?
Ее кудри снова подпрыгивают туда-сюда.
– Нет. Мне показалось, там никого не было. Но не поручусь, я ехала довольно быстро. Мне пришло в голову, что это странное место для парковки. Слишком узкая обочина. А всего в десяти ярдах есть место попросторнее. Там даже поставили стол для пикника.
– Вы смогли бы опознать этот пикап?
– По фото или в жизни?
– И то, и другое, – говорю я.
Она смотрит на меня. Собирает воедино кусочки мозаики. Я это вижу.
– Получается, вы знаете, чей это пикап?
– Я не могу комментировать ход расследования, – говорю я.
Она резко встает из-за стола.
– Так нечестно, – говорит она, и ее беспокойство моментально сменяется раздражением. – Я вам много всего рассказала, и мои фолловеры хотят знать, что происходит.
Эти слова меня неприятно удивляют. Я гадаю, не солгала ли она про пикап? Не придумала ли всю эту историю, чтобы урвать лайков на популярной теме? Не хочется это признавать, но Монтроуз отчасти прав насчет соцсетей. Я думаю о том, как они могут помочь в расследовании, а Монтроуз – о том, как любой неудачник на планете может при желании влезть в расследование.
Ради лайков.
Я благодарю Шейлу за потраченное время и обещаю с ней связаться. Возможно, она действительно видела красный пикап. Возможно, он принадлежал Джиму Койлу. Но этого недостаточно, пусть он и соврал насчет поездки в Лонгвью. Ни один судья на основании этого не даст нам ордер на человека, который уже становился жертвой ложного – пусть только и отчасти – доноса.
