– Хорошо, – отвечает она. – Я понимаю. Поэтому мы и здесь.
– Да, – говорю я. – Так и есть.
– Ему это не понравится.
Ее слова пробуждают во мне нехорошее предчувствие. Она собирается рассказать что-то очень личное, что может навсегда изменить мое мнение об Адаме.
– Его мнение не столь важно, – говорю я наконец. – Главное – выяснить все, что возможно, об убийстве миссис Уорнер.
Кэрри вертит в пальцах застежку на своей сумочке от Кети Спейд.
– Ну, – говорит она, – я не думаю, что он убийца, если вы вдруг его подозреваете. Я в это не верю. Ему не хватило бы смелости. Вы бы видели его во время заседаний. Только между нами, но ему не суждено стать директором, тем более теперь.
Таков мир, в котором она живет. И Адам тоже. Все завязано на следующем повышении.
Я возвращаюсь к сути разговора:
– Кэрри, вы беспокоитесь насчет Адама?
– Что ж, – говорит она, переключившись с застежки на пластиковую крышку стаканчика. – Я увидела в новостях, что у Адама была любовница.
– Сюжет Линды Ландан? – уточняю я.
– Да. Именно.
Она неожиданно замолкает.
Я тоже молчу.
Я хочу, чтобы она тщательно обдумала свои слова. И не собираюсь ее подгонять. На несколько секунд повисает неловкая тишина. Но в такой ситуации это нормально. У меня гораздо больше вызывают подозрения люди, которые декламируют свои показания так, словно репетировали их накануне и теперь ожидают почетной грамоты.
– Ладно, – говорит Кэрри, – я бы не сказала, что была любовницей Адама, но у нас было несколько интимных встреч.
Трудно придумать более канцелярское выражение, чем «интимная встреча».
Я сохраняю нейтральное выражение лица и прошу ее продолжить.
– Я бы не назвала это интрижкой, – говорит Кэрри, – но, пожалуй, другое слово придумать трудно. Молодежь сказала бы «перепихон». Такое безвкусное выражение. «Интрижка» звучит лучше.
Ненамного лучше, как по мне. В конце концов, он был женат.
– Это произошло несколько лет назад. Где-то три-четыре года. Я могу свериться с календарем. Я все записываю.
– Значит, это была давняя связь?
– Интрижка, – поправляет меня Кэрри. – Связь – чересчур личное слово. Это был всего лишь секс. Ничего более. Кажется, у него были проблемы в браке. А я развелась. Не лучший вариант, но, думаю, в то время присутствие Адама было мне необходимо.
Она говорит так, будто Адам работал ее психотерапевтом.
– Ясно. Никаких обязательств. Просто необходимость, – говорю я. – У него разладились отношения с Софи?
Она проводит ногтями по волосам:
– Он толком ничего не говорил. Я знаю только, что они оба все время задерживались на работе и их брак грозил вот-вот развалиться. Я уже видела подобное и сама прошла через это.
– Значит, ваша интрижка закончилась на доброжелательной ноте? Вы ведь до сих пор работаете вместе?
Кэрри надевает крышку со следами ее красной помады обратно на стаканчик с кофе.
– Я бы не сказала, что все кончилось доброжелательно, – сказала она. – Между нами все было хорошо, но одна из коллег Адама застукала нас вместе и сообщила наверх, что мы были чрезмерно близки. Хотя мы просто сидели рядом. Я отправилась к комитету по этике. Я не горжусь тем, что сделала. Но мне казалось, что у меня нет другого выбора.
Я ничего не понимаю.
– Вы обвинили в чем-то коллегу Адама?
– Нет, – отвечает Кэрри. – Мне нужно было нанести по Адаму превентивный удар. Я не могла допустить, чтобы ничего не значивший секс разрушил мою карьеру. Я сказала комитету, что он чрезмерно фамильярно вел себя со мной, причиняя мне дискомфорт.
Она видит выражение моего лица. Трудно объяснить, что я сейчас ощущаю. Адам предал свою жену. Его любовница предала его. Трудно жить в большом городе.
– Я не поставила крест на его карьере, – говорит она. – Знаю, со стороны может показаться именно так. Но люди не понимают, как тяжело быть высокопоставленной женщиной. Мужчины из руководства изо всех сил стараются не допустить, чтобы я поднялась на их уровень. Не верьте, когда вам рассказывают сказки про справедливый мир. Он вовсе не справедлив.
Кэрри заканчивает свой монолог.
– Вы правы, – соглашаюсь я, хотя сама в это не верю. По крайней мере мне бы хотелось верить, что в мире есть хоть какая-то справедливость. Я стала детективом, хотя все три моих конкурента были мужчинами, и я уверена, что причиной тому стали мои навыки, а не желание руководства продемонстрировать свою толерантность.
– И что случилось после вашего заявления? – спрашиваю я.
– Ничего ужасного, – говорит Кэрри. – Я сказала комитету, что мне было лишь самую малость некомфортно, и я думаю, что нет нужды применять к Адаму какие-либо меры воздействия. Они ограничились онлайн-тренингом по восприимчивости.
– Сомневаюсь, что Адам обрадовался.
– Он слегка на меня рассердился, – говорит Кэрри. – Но долго злиться на рабочем месте нельзя: это вредит продуктивности. Он вскоре успокоился.
– И на этом ваша связь подошла к концу? То есть ваша интрижка.
Телефон Кэрри вибрирует, но она не обращает на это внимания:
– Да, та часть наших отношений закончилась. Софи забеременела, и их брак вновь наладился. Все было хорошо. Я даже не вспоминала об этой интрижке.
– И больше между вами ничего не было? – говорю я.
Около секунды Кэрри молча размышляет:
– Почти ничего. Мы переспали еще один раз. Недавно.
– Насколько недавно?
– Когда он вернулся с Худ-Канала.
– Вот как, – мне только чудом удается сдержаться и не выплюнуть свой кофе. Я сохраняю нейтральное выражение лица. По крайней мере пытаюсь.
– Я думаю, он просто хотел ненадолго забыть, как в одночасье изменилась его жизнь. Мы не говорили о том, что произошло на тех выходных. Это был просто секс.
Это не тот Адам, которого я знаю.
Или знала. И я не понимаю, что значит «просто секс». Просто секс? Почему бы не заняться чем-то другим? Сходить в боулинг, например.
– Я все равно буду в это втянута, верно? – говорит она.
– Почему вы так считаете?
– Вы ведь арестуете Адама, как сказала та репортерша?
– Вы знаете, что случилось с Софи? – спрашиваю я.
Она вздрагивает.
– Конечно, нет, – говорит она, слегка повышая голос. – И я не верю, что Адам мог ей навредить. Говорю же, он слаб. На вашем месте я бы не стала давать интервью Линде Ландан, – добавляет она: – Но, если вы все же решите с ней поговорить, я уверена, вы не станете упоминать меня. Я просто хотела выполнить свой гражданский долг. Ну на случай, если он все-таки в этом замешан. Вы думаете, он ее убил?
