– Ты же говорил, у тебя есть Катрина, – напоминаю я. – Говорил, как она незаменима.
Он наигранно улыбается. Это явное притворство, но я улыбаюсь в ответ.
– Да, – говорит он. – Без нее я был бы обречен.
Ты и так обречен, думаю я.
Я взвешиваю разные варианты. Я не боюсь Адама. Можно обвинить его прямо, а можно попытаться выведать подробности. Но я не глупа. Я знаю, чем это чревато.
– Мне нужно в туалет, – говорю я.
Он показывает пальцем в коридор.
– Первая дверь налево.
Я пересекаю коридор. Опускаю сиденье туалета так, будто намереваюсь им воспользоваться. Включаю воду. Смотрю на свое отражение в зеркале. Без макияжа я напоминаю чистый холст. Мой нос усыпан веснушками. Глаза полны печали – я едва не начинаю плакать. Я похожа на человека, который из-за пережитой травмы не смог разглядеть, что было у него прямо под носом. Но теперь я все понимаю. Я знаю, как мне следует поступить, и я не позволю этому ублюдку сбежать.
Адам услышит, если я позвоню, поэтому я отправляю Монтроузу сообщение: «Я у Адама. Он убил Софи. Позвони в полицию Сиэтла, пусть приезжают немедленно».
Я нажимаю «отправить» и смываю воду. Потом гляжу в телефон, не отрываясь, пока на экране не появляются прыгающие точки.
Монтроуз: «Понял. Будь осторожна».
Вернувшись в гостиную, я замечаю, что Адам переложил свой телефон. Наверняка тоже отправил сообщение. Я решаю пойти на прямоту.
– Обри – не твоя дочь, верно? – спрашиваю я.
Он очень долго смотрит на меня в ответ. Должно быть, тоже взвешивает разные варианты.
– Я навестила Коннора в тюрьме, – продолжаю я. – Он много чего мне рассказал.
Каждое мое слово – горящее бревно. Я хочу разжечь костер. Самый огромный костер, который я когда-либо видела.
– Коннор – убийца, – говорит Адам. – И лжец.
– Я так не думаю.
Чуть раньше я могла бы добавить: «Я хорошо умею распознавать ложь».
– Я знаю, что ты убил Софи, – говорю я.
Он смотрит на меня как на сумасшедшую. Но я знаю, что это не так.
– Я был в лодке, – говорит он. – Аксель Беккер меня видел. Ты же знаешь, Ли.
Снова ссылается на свидетеля. Какой же дурой я была. Да, мистер Беккер что-то видел. Но не то, что сказал Адам.
– Ты на это рассчитывал, – говорю я. – Но я знаю правду, Адам. Я нашла под коттеджем кровь и соломенную шляпку. Я знаю, что тебе было известно про подземный ход: ты сам рассказал мне в ту ночь, когда я осталась в коттедже.
– Ох, Ли, – говорит он, придвигаясь ближе. – Ты была пьяна.
Теперь мне ясно, что я совершенно не знаю этого человека.
– Должно быть, ты подсыпал мне что-то в пиво, – говорю я, выставляя перед собой руку, чтобы он не вздумал приблизиться. Я чувствую у ребер рукоятку пистолета. Мне редко доводилось им пользоваться, но сегодня, возможно, придется. – Я права?
Он качает головой.
– Я бы никогда не сделал ничего подобного, Ли. Хватит. Ты же меня знаешь.
Увы.
– Не знаю, Адам, – говорю я наконец. – И никогда не знала. Я ценю то, что ты сделал для меня, но ты совершенно не похож на человека, которым я тебя считала.
На его лице нет ни тени эмоций. Он просто молча смотрит на меня.
– Кристен разводится, – говорю я.
– А это здесь при чем?
– Ты знаешь, Адам. И я знаю.
– Не имею ни малейшего представления, – отвечает он. – Просвети меня.
Я решаюсь на блеф.
– Я знаю, что вы встречаетесь, – говорю я.
– Ну, мы немного сблизились.
Я втягиваю в себя воздух. Ненавижу лжецов. Таких, как Адам.
Мой Адам.
– Все это время вы с ней были любовниками, – говорю я. – Разве не так?
Он подавляет смех и лишь натянуто ухмыляется.
Но я все вижу. Я вижу.
– Ты даже не представляешь, как заблуждаешься, – говорит Адам.
75
Кристен
Боже, как же мне не везет с мужчинами. Я в очередной раз вспоминаю об этом, увидев сообщение от Адама. К нему приехала Ли. Он слаб. Сломается, как сухой осенний лист. Должно быть, он уже рассказал ей, что мы собираемся пожениться. Что я удочерю Обри. Он так жалок, что наверняка все моментально ей выболтал. Я сажусь в свой «Лексус» и трогаюсь с места. Я могу позаботиться о Ли.
Точно так же, как позаботилась о Софи и Конноре.
Даже сейчас, по пути к дому Адама, я невольно начинаю плакать, вспоминая предательство, которое стало всему началом. Я хороший человек. Я делала все, что могла, чтобы повысить свою продуктивность. Жертвовала деньги Обществу защиты животных. Спонсировала трех детей через World Vision. Выбивалась из сил на работе. Я хотела лишь одного – родить ребенка. Боже, почему ты отверг меня, когда столько детей не получают должного ухода или вообще оказываются на улице? Иисусе, помоги мне. Я действительно не понимаю. Я делала все, что говорили мне врачи. Иногда мне казалось, что я иду по улице голой с надписью «бесплодна» на спине. Вот как унизительно это было.
А потом ко мне на работу заявился Адам Уорнер с новостями.
Эта шлюха Софи родила ребенка от Коннора.
Когда Адам ушел, я сказала Марси, что мне нездоровится, и поехала к озеру Грин-Лейк. Там я села на скамейку и долго размышляла, глядя на уток. Мои мысли стремительно сменяли одна другую, и я знала, что думаю нерационально. Мной руководили эмоции. Я никогда не принимаю решений под влиянием эмоций.
Но тот день стал исключением. Я знала, что хочу избавиться от своего мужа-предателя. И от его подружки-суки. Они трахали друг друга, но униженной оказывалась я. Они поставили меня на колени.
И это была моя вина. Я это прекрасно знала. И знала, как все исправить. Я сидела на скамейке в окружении вонючих уток и представляла, каково было бы схватить одну из них за горло и задушить. Я прикрыла глаза.
Это было бы приятно.
Вернувшись домой, я подошла к календарю, висевшему на кухне рядом с кофемашиной. Пролистнула несколько страниц, чтобы найти подходящий момент. Решить, сколько еще мне предстоит делать вид, что все в порядке.
Выходные на День поминовения выглядели перспективно. Ждать оставалось не так уж долго. Я могла вынести рутину нашей совместной жизни, зная, что скоро ей придет конец. И в празднике была определенная ирония. Мне это понравилось. Этот день навсегда должен был стать напоминанием о том, что и почему я сделала. Еще многие годы спустя, пока все вокруг будут уминать клубничный торт, я буду наслаждаться воспоминаниями. Они будут слаще любой клубники.
