— Не хочешь помогать или боишься, не держу.
Выхожу из машины, хлопнув дверью.
Угонять машину с парковки клуба я не собирался. Только хотел проверить как она реагирует на мой поддельный пульт.
Но явление балеринки спутало все мои планы. Я теперь смотрю на желтый бок Феррари, а вижу только Юлю и ее короткое платье.
Куда смотрел отец, когда ее из дома выпустил в таком виде?
Да и плевать!
У нее своя голова на плечах. Убежала же из моей спальни? Ну вот пусть дальше сама и разбирается. А рано или поздно окажется под тем, кому не сможет отказать.
Просто, видимо, это не я.
А везучий прыгун Розенберг.
Недаром же он презервативами затарился по самое не могу.
А мы как были, так и остались из разных миров. Пусть наши жизнь пересеклись, но это ненадолго. Поддерживать видимые братские теплые отношения я не собираюсь.
Я хочу ее до одури, и это совсем не то, что должен испытывать мнимый старший брат к сводной сестренке. Не об этом надо думать за семейными ужинами и не о том, как она в душ бегает рано утром, когда думает, что все еще спят. Как низко на ней сидят ее пижамные штаны, которые она стала носить после той ночи, когда она варит себе кофе в шесть тридцать утра перед тем, как убежать на репетиции.
Мне остается только подглядывать. Только смотреть на то, что я никогда не смогу получить.
А вот Феррари смогу.
Обхватываю пальцами пульт в кармане. Если сигнализация не сработает, это еще полбеды. Худшее, что может случиться, это если система заподозрит, что это взлом и завопит об этом на всю Ивановскую.
Нажимаю на кнопку.
— Ты чего, дура, творишь?!
Разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов. Розенберг орет на какую-то другую балерину, а моя висит на нем жалкой тряпочкой. Даже в свете фонарей видно, как ей плохо.
— Она ж не ела с утра ничего! Куда ты в нее двести грамм виски вливаешь сразу!
— Да я ж не знала, Яков!
Срываюсь с места, перепрыгивая через тачку Луки, потому что нет времени ее обходить.
— Кай, садись! Сигнализация сработала! Тут сейчас полно ментов же будет!
Оглядываюсь на Феррари, а та орет истошным голосом и мигает фарами, как дама в беде. Худший сценарий сработал. Кто бы сомневался.
— Не могу.
— С дуба рухнул?! Как знаешь, а мне лишние приводы ни к чему.
Лука буксует, отдает задний ход, пользуясь тем, что улица еще не запружена зеваками. А те уже валят из клуба. Вдали уже мчатся рыцари в погонах, предусмотрительно предупреждая сонную округу сиренами.
— Юль, Юль! Ты меня слышишь?!
Отпихиваю Розенберга в сторону и ловлю обеими руками балеринку. Как можно было так быстро нажраться?!
А хотя, чему я удивляюсь. В ней весу-то совсем нет. А с непривычки да на голодный желудок. Неудивительно.
— Какого черта, Яков! — ору на Розенберга.
— Кай, ты откуда? Епт, да я не виноват! Я позже пришел. Это ее подружки вместо сока подсунули, ну она и хлебнула от души чистого.
— Кай? — едва слышно шепчет балеринка. — Это ты?
Вокруг нарастает шум. На звук Ферарри выбегает ее хозяин, пытается открыть машину, но та из-за моих проделок заблокирована. Бестужева окружают прибывшие полицейские.
— Руки вверх!
— Эй? — хмурится Марк Бестужев. — Это моя машина!
— Все так говорят. В участок и разберемся.
— Марк, что здесь происходит? — вмешивается еще один мужчина.
— Ничего такого, Воронцов! Просто меня арестовывают за взлом собственной машины! — хохочет Бестужев. — Ну едем или нет?
Сбитый с толку лейтенантишка выдыхает при виде капитана Морозова. Вот только его не хватало!
Подхватываю балерину на руки, набросив ей на плечи собственную куртку, и говорю Розенбергу:
— Говорить буду я, ты молчишь.
— Мне так плохо, — шепчет Юля. — Я сейчас…
— Я знаю. Ты главное не парься, все нормально.
— Кай…
— Вот так встреча, — раздается громогласное, и я каменею.
— Капитан Морозов? Не могу остаться поболтать, у меня тут сестра перебрала.
— Да уж, конечно. Так я и поверил. Снова ты, Гронский. И снова на месте предполагаемого угона.
— Какого угона? Я приехал за сестрой.
— Быстро же ты стал примерным старшим братом.
— Можно мы поедем?
— Сначала я задам несколько вопросов.
— Кай… — как-то странно булькает Юля.
Морозов подходит еще ближе, пристально вглядываясь в мои зрачки.
И тут Юля сгибается пополам. Содержимое ее желудка выплескивается прямо на его начищенные ботинки.
Так держать, сестренка.
Морозов поднимает на меня перекошенное от гнева лицо. Рядом подозрительно сопит Розенберг, и Морозов делает предусмотрительный шаг в сторону.
— А я ведь говорил, что ей реально плохо, капитан. Так что, мы едем или набрать ее отца и предупредить, что Юля проведет ночь в участке в таком состоянии?
— Прав у тебя нет.
— Мы на такси.
— Учти, что в твое перевоспитание я не верю, — цедит Морозов.
Я и сам не верю.
Морозов направляется обратно к Бестужеву. А Розенберг рядом сплевывает куда-то за спину и говорит:
— Чуть сам не блеванул. Ладно, поехали.
Стой, где стоишь, Кудряш.
— Ключи от машины. Быстро.
— Моей машины?! Мент же сказал, что у тебя прав нет! Да я вас сам…
— Ты уже пил?
Молчит. Думает, я поверю, что он вошел в клуб последним и девчонки не налили ему за то, что он опоздал?
— Хочешь, чтобы я рассказал Дмитриеву, как ты сначала споил Юлю, а потом бухой решил отвезти ее домой? Он же тебя потом на порог дома не пустит.
Розенберг ругается под нос, а потом швыряет ключи.
— Моя машина там.
Знаю я, где твоя машина. Морозову сейчас не до нас, он допрашивает Бестужева, но времени немного.
Быстро усаживаю Юлю на пассажирское сидение. Что ж, меня вывернутым желудком не испугаешь, а Розенберг потом сам оплатит химчистку.
— Юль? Слышишь меня?
— Кай, — только повторяет она. — Я провалилась.
Да ну? Стал бы Розенберг заказывать цветы для провала.
— Потом расскажешь, ладно? Мы едем домой. Ты, если что, не стесняйся, хорошо?
Аккуратно выворачиваю незамеченным из тупика и как только мы оказываемся на свободной полосе, давлю на газ.
