— Случилось. Кость, собственный телефон под рукой?
— Да.
— Попробуй мать набери.
Так это она «пропала»?! Телефон подрагивает в моей руке, когда я набираю первый контакт в избранном. Платон слишком озадачен, чтобы заметить, что второй номер — Юлин.
— Вне зоны, — отзываюсь севшим голосом.
— Твою мать!
По дороге в Питер отец только и делает, что переключается между вызовами. Он мало внимания уделяет дороге и в какой-то момент, решившись на обгон, едва не влетает в лоб микроавтобуса.
Меня отбрасывает к двери. Вспыхивают фары, а мой визг теряется в истеричном вое шин.
За долю секунды отец отшвыривает от себя телефон, выворачивает на свою полосу, а после съезжает на обочину и закрывает лицо руками. Гнетущую тишину в машине прерывает только жужжание. Телефон продолжает вибрировать на пассажирском сидении.
— Давайте я поведу, — говорит Кай.
— У тебя прав нет, — хрипло отзывается отец.
А потом выходит из машины. Сначала я думаю, что только, чтобы проветриться, но он все-таки обходит машину и, не говоря ни слова, садится на пассажирское. Костя пересаживается за руль.
— Машину Оксаны нашли, — произносит отец после очередного звонка.
Костя молчит. Я сижу, подогнув под себя колени, и не хочу верить в происходящее. Что бы ни говорила бабушка, а отец выбрал Оксану и привел ее к нам жить, чего не делал ни с одной женщиной. Что сейчас чувствует Кай, представить страшно.
— Кого подозревают?
— Антиглобалистов, — говорит отец, глядя в окно. — Как обычно.
Темные болота теряются за горизонтом. Не раз и не два, когда отец решил основать компанию сотовой связи, я слышала о тех, кто противится строительству вышек, которые обеспечивают покрытие. Уверена, отец бы справился, его компания быстро набирала рост и хорошо вошла на рынок, но грянула пандемия. Против вышек ополчились с удвоенной силой.
Противостояние отца оставалось в стороне от меня и до сих пор никак по-настоящему меня не касалось. Он предупреждал об опасности, но серьезных мер — действительно серьезных, — никто из нас не предпринимал.
Следом за сообщением о том, что машину Оксаны нашли на пустыре за городом, приходит новость о том, что взорвали первую сотовую вышку, которую еще полгода назад мой отец открывал с такой торжественностью.
Невидимая удавка сильнее сдавливает шею. Впервые за долгое время шепчу молитву о том, чтобы на месте взрыва не нашли погибших.
Нас тормозит блок-пост. Вокруг много военных, все в масках и с оружием. Машины на въезде в город очень много. Даже в летние воскресные вечера, когда все возвращались с дач, я таких очередей не помню. Синие всполохи мигалок лениво скользят по людям, облаченных в белых комбинезонах, перчатках и пластиковых очках. Каждому в машинах измеряют температуру.
— Что происходит? — спрашивает Кай. — Они кого-то ищут?
— Нет, это другое…
Отец тянется к радио.
— … «Постановлением чрезвычайной комиссии, учитывая крайне тяжелую эпидемиологическую обстановку в городе и пригородах, принято установить четырехнедельный карантин с правом дальнейшего продления в случае, если меры не возымеют действия. Постановление комиссии вступает в силу с шести утра понедельника, с текстом постановления можно ознакомиться на…».
— Вот и все, — шепчет отец. — Случилось то, чего все и ждали. Кость, давай я сяду за руль, чтобы не было проблем.
Очередь двигается медленно, и отец с Каем снова выходят наружу. А я, как зачарованная, остаюсь в машине, глядя на вооруженных солдат и эпидемиологов в скафандрах, которые движутся между машинами, как призраки.
У отца снова звонит телефон, он слушает, а потом кричит Каю:
— Нашли! Они нашли ее!
Кай упирается рукой о бампер, чтобы устоять на ногах, и произносит:
— Она в порядке?
— Да. Стой здесь, я договорюсь, чтобы нас пропустили вне очереди! — отец моментально исчезает в сером тумане выхлопных труб.
Кай забирается ко мне, и я обнимаю его. Впервые у него, а не у меня, ледяные пальцы, и я пытаюсь согреть его, но потом у него тоже звонит телефон и он забирает от меня одну руку.
— Да, Платон?...
Кай выслушает и его лицо постепенно вытягивается все сильнее.
— Сделай, как можно быстрее, — успеваю услышать я, когда отец отключается.
Кай буквально роняет телефон и смотрит на меня.
— Что? Что он сказал?
— Ты не поверишь…
Кай снимает с себя свитер, скатывает его в бесформенный ком и протягивает мне.
— Зачем он мне? Я не мерзну…
— Нет, твой отец звонил не для этого, — хмыкает Кай. — Засунь под свой батник.
— Что?
— Быстрее, он уже идет с каким-то солдатом!
Вдвоем мы запихиваем свитер мне под батник, а Кай обнимает меня за плечи и шепчет:
— А теперь сделай вид, что у тебя вот-вот начнутся роды.
Кай мельком целует меня в шею, а пассажирская дверь распахивается. Я слепну от направленного на меня луча фонарика.
— Я же говорил, лейтенант. На даче все началось, дайте нам проехать как можно быстрее.
Рука Кая на моем плече жжет через одежду. Он аккуратно поглаживает меня, старательно изображая молодого отца, озабоченного состоянием беременной женушки. И все это при моем отце, который тоже заглядывает с интересом в салон машины и удовлетворенно кивает. Чисто, мол, сыграно.
Офицер медлит.
Кай второй рукой пробирается под одежду и накрывает мою грудь. Этого никому не видно, на мне слишком много одежды, а фонарик светит на мой бутафорский живот.
От прикосновения к соску я сдавленно ахаю, напрягаясь всем телом. Уверена, у меня даже выражение лица изменилось. Ведь отец стоит в каком-то шаге от меня.
— Поворачивайте на запасную полосу, — кивает офицер.
— Спасибо, лейтенант!
Отец захлопывает дверь, и в ту же секунду я поворачиваюсь к Каю.
— Ты что творишь? — шиплю на него, но не могу скрыть улыбки.
Он улыбается мне, сверкая глазами в темноте. Убирает руку из-под одежды, но оставляет другую на моем плече.
— Офигенно стонешь, балеринка. Хочу услышать по-настоящему.
Глава 29
Зарево от взорванной вышки видно издали. Оранжевые всполохи на горизонте снова напоминают мне, кто я такой.
Юля возвращает мне свитер, и он хранит тепло ее тела, когда я надеваю его обратно на себя. Но тонкий аромат ее духов быстро рассеивается, как будто его и не было.
