Нам явно нужны новые стандарты того, каким образом могут быть использованы данные как частными лицами, так и правительством. Мне нравятся слова Гибу Томаса, руководителя международной торговли в компании PepsiCo, сказанные им в те времена, когда он возглавлял отдел цифровых инноваций в компании Walmart: «Здесь должно присутствовать уравнение стоимости. Если мы сэкономим им деньги или напомним им о чем-то, что им может пригодиться, никто не скажет: «Постойте-ка, откуда у вас эта информация?» Или: «Почему вы используете эти данные?» Они скажут: «Спасибо!» Я думаю, что все мы интуитивно понимаем, где появляется фактор страха».
Понятие фактора страха должно быть центральным для будущего регулирования неприкосновенности частной жизни. Когда компании используют наши данные в наших интересах, мы это знаем и мы благодарны за это. Мы с радостью сообщаем данные о нашем местоположении приложению Google, чтобы оно могло указать нам направление, или Yelp или Foursquare, чтобы они могли помочь нам найти лучший ближайший ресторан. Мы даже не возражаем, когда они сохраняют эти данные, если это помогает им давать более четкие рекомендации в будущем. Конечно, Google, я был бы рад, если бы вы могли работать лучше, рассчитывая, сколько мне понадобится времени, чтобы добраться до работы в час пик. И да, я не против, что вы используете мою историю браузера, чтобы выдать мне лучшие результаты поиска. Более того, я бы пожаловался, если бы кто-то изъял эти данные и я бы вдруг обнаружил, что мои результаты поиска стали не так хороши, как раньше.
Но нам также известны случаи, когда компании используют наши данные против нас или продают их людям, которые не собираются действовать в наших интересах. Если у меня нет равноправного доступа к лучшим ценам на онлайн-сайте, потому что сайт определил, что у меня есть возможность или готовность заплатить больше, мои данные незаконно используются против меня. В одном показательном примере компания Orbitz предлагала пользователям Mac более дорогие отели, чем пользователям ПК. Это данные, используемые для практики «красной черты», название которой происходит от старой практики обведения красным цветом на карте тех географических районов, где в кредитах или в страховке будет отказано или они обойдутся дороже из-за их месторасположения (зачастую критерием служит расовая принадлежность). Политический микротаргетинг со специализированными, вводящими в заблуждение сообщениями, основанными на данных профиля, также определенно не проходит тест на «фактор страха».
Эти люди – нарушители конфиденциальности, которые используют дисбаланс власти, чтобы узнать подробности нашей частной жизни, не имеющие отношения к услугам, ради которых эти данные были собраны первоначально. Государственное регулирование неприкосновенности частной жизни должно сфокусироваться на нарушителях конфиденциальности, а не на обычном хранении и использовании данных для обслуживания клиентов.
Регулирующие органы должны осознать, где проходит граница честности в сфере передачи данных между потребителем и поставщиком услуг. Мне кажется, что страховые компании имеют полное право предлагать более низкие тарифы людям, которые согласны водить автомобиль со всей ответственностью, и проверять заявления клиентов о том, сколько миль они проезжают в год или придерживаются ли они скоростного режима. Но если мои страховые тарифы внезапно подскочат на основании некогда конфиденциальных данных, таких как характеристика риска моей трудовой деятельности или рискованность поездок по личным мотивам, у меня будут основания полагать, что мои данные незаконно используются против меня.
Верный способ борьбы с практикой «красной черты» в сфере данных – это не запрещать сбор данных, к чему призывают многие защитники неприкосновенности частной жизни, а скорее запрещать компаниям, обладающим этими данными, их неправомерное использование. Как однажды сказал мне Дэвид Брин: «По сути, невозможно узнать, есть ли у кого-то информация о вас. Гораздо легче сказать, делают ли они что-то с тобой».
Регулирующие органы должны учитывать возможность причинения вреда людям, которые предоставили свои данные, и работать над устранением этой возможности, вместо того чтобы ограничивать сбор данных как таковой. Когда людям отказывают в медицинской страховке из-за предшествующих заболеваний, значит, их данные используются против них. Положения о защите информации в Законе об ответственности и переносе данных о страховании здоровья граждан 1996 года, которые были направлены скорее на установление чрезмерно строгих гарантий в отношении конфиденциальности информации, чем на ее использование, напротив, оказали крайне негативное воздействие на многие виды медицинских исследований, так же как и на возможность для пациентов получить доступ к своим собственным данным.
Как и в случае с мошенничеством с кредитными картами, регулирующие органы должны стараться создавать стимулы для самих компаний, чтобы сформировать правильное поведение. К примеру, материальная ответственность за неправомерное использование данных, проданных третьим лицам, предотвратила бы продажу этих данных. Соответствующая концепция представлена в правовых режимах, таких как контроль за инсайдерской торговлей: если вы обладаете важной закрытой информацией, полученной от инсайдеров, вы не можете спекулировать этими знаниями, в то время как использование знаний, полученных общедоступными средствами, – это честная игра.
Агрегаторы данных, которые собирают сведения не для непосредственного предоставления услуг потребителям, а для других компаний, должны подвергаться особой проверке, поскольку транзакция данных между потребителем и поставщиком услуг была изъята, и скорее всего, данные будут использоваться не в интересах потребителя, как предполагалось изначально, а в интересах того, кто эти данные приобрел.
Практикуемое в настоящее время согласие на раскрытие информации является чрезвычайно ненадежным инструментом регулирования. Это позволяет провайдерам скрывать преступные намерения за сложным юридическим языком текстов соглашений, которые редко читают, а если и читают, то не всегда понимают. Машиносчитываемое раскрытие информации, аналогичное тому, что было разработано Creative Commons для выражения воли правообладателей, стало бы серьезным шагом вперед в создании служб, отвечающих за соблюдение конфиденциальности. Лицензия Creative Commons позволяет тем, кто публикует контент, просто и ясно выражать свое намерение, начиная от традиционного «Все права защищены» до ссылки на такую лицензию, как CC BY-NC-ND (которая требует указания авторства, но позволяет свободно использовать контент в некоммерческих целях, запрещая вносить изменения в произведение). Благодаря сочетанию четырех или пяти тщательно продуманных утверждений, которые могут быть прочитаны как человеком, так и машиной, Creative Commons позволяет пользователям сайтов для обмена фотографиями, таких как Flickr, или сайтов для обмена видео, таких как YouTube, искать только тот контент, который соответствует определенным лицензиям. Эквивалентная структура для обеспечения неприкосновенности частной жизни была бы весьма полезной.
Во время президентства Обамы были предприняты целенаправленные попытки по обеспечению так называемого «интеллектуального раскрытия информации», которое определяется как «своевременное предоставление комплексной информации и данных в стандартизованных машиносчитываемых форматах таким образом, чтобы потребители могли принимать обоснованные решения». Новые технологии, такие как блокчейн, также могут кодировать контракты и правила, создавая новые виды «умных контрактов». Использование смарт-контрактов в обеспечении конфиденциальности данных могло бы стать очень эффективным. Вместо того чтобы использовать в своем браузере инструмент грубой силы «Запретить отслеживание», пользователи могли бы устанавливать более детальные ограничения на использование своих данных. В отличие от раскрытия информации на бумажных носителях, цифровые договоры о конфиденциальности данных могут иметь законную силу и отслеживаться.
