— Сожалею, но ответ по-прежнему отрицательный. Я отдам это дело Тиму Джеффрису. Вы сможете присутствовать в зале суда. Тут у меня нет никаких возражений. Но я не хочу, чтобы вы вели это дело.
— Кто будет защищать Уэсли?
— Он предпочел защищать себя сам, — Лью слабо усмехнулся.
«Какой же ты глупец!» — подумала Ярдли. Ее начальник искренне радовался тому, что Уэсли решил сам представлять свои интересы.
— Вы его недооцениваете.
— Ничего подобного.
— Уэсли — гений, Рой. Джеффрис еще никогда не имел дела ни с кем подобным.
Облокотившись о стол, Лью взял ручку.
— Полагаю, мы уж как-нибудь справимся с обвиняемым, у которого в камере хранения полно изобличающих улик, каким бы гением он ни был. Справимся без особого труда. — Он повернулся к экрану компьютера, показывая, что разговор окончен. — Как я уже сказал, вы можете присутствовать на всех судебных заседаниях, хотя лично я вам это не советую. Когда будете готовы снова приступить к работе, дайте мне знать.
— Рой, мы оба прекрасно понимаем, — собравшись с духом, сказала Ярдли, — что вы отдаете это дело Джеффрису, потому что его дед — губернатор штата и вы хотите к нему подольститься, поручив внуку самое громкое дело, какое когда-либо приходилось вести нашему ведомству. Вы занимались этим с тех самых пор, как Тим стал работать у нас. Я вас не виню — ибо понимаю, что когда-нибудь вы захотите податься в политику, об этом мечтают все честолюбивые люди на государственной службе, — но вы не должны отдавать это дело Тиму. Он все испортит и… и тогда Уэсли захочет отомстить нам с Тэрой. Я не знаю, что он задумал, но ничего хорошего от него ждать нельзя. Если Уэсли выйдет на свободу, он прикончит нас просто ради забавы, или устранит меня как угрозу, или просто решит обрубить все концы. Я не собираюсь рисковать. Я не дам ему возможности навредить моей дочери.
— Черт побери, что вы себе позволяете? Вы обвиняете меня в том, что я даю Тиму это громкое дело, только чтобы подмазаться к его деду? Вы ни черта в этом не смыслите! У Тима вдвое больше опыта, чем у вас, и он сможет сохранить объективность, в то время как вы, очевидно, не сможете. Если вы еще раз скажете что-нибудь подобное, вам придется искать себе другую работу!
Встав, Ярдли направилась к выходу. У самой двери она остановилась.
— В самое ближайшее время Уэсли обязательно подаст ходатайство.
Лью вопросительно поднял на нее взгляд.
— Ходатайство об отклонении улик, — сказала Ярдли. — Он постарается отклонить все то, что было сказано им во время побоев, а затем, сославшись на принцип «плода отравленного дерева»
[18], добиться исключения всех улик. Уэсли понимал, что мы рано или поздно найдем ячейку в камере хранения, и вот теперь он добьется того, чтобы все, что вы обнаружили, было исключено из обвинительной базы.
— Уэсли похитил ребенка федерального агента. Ни один судья в здравом уме…
— Ни один судья в здравом уме не согласится с правомерностью избиения задержанного во время допроса. Но даже если и согласится, его сразу же поставит на место апелляционный суд. Так что вам теперь придется довольствоваться сломанной дверной петлей и видеодиском, который, кроме меня, никто не видел и который теперь не могут найти, поскольку Уэсли его отлично спрятал. Он изобразит меня мстительной возлюбленной. Скажет, что мы собирались пожениться, но он отложил свадьбу, поскольку я как одержимая ушла с головой в работу. Оскар и Кейсон ворвались в ванную тогда, когда я приставила револьвер к его груди. У него же никакого оружия не было. Уэсли добьется своего оправдания и продолжит убивать. И начнет он, возможно, с меня.
Глава 48
Солнце уже зашло, луны не было. Комната для свиданий в блоке для приговоренных к смертной казни освещалась яркими люминесцентными лампами, придававшими всему бледное зеленовато-желтое сияние. Ярдли достала свой сотовый телефон. Заставкой на экране по-прежнему была фотография ее, Уэсли и Тэры, сделанная во время похода по каньонам. Ярдли удалила ее, а также все остальные фотографии с Уэсли.
Кэла ввели и усадили напротив. На этот раз у него на руках были кандалы, соединенные цепями с оковами на ногах, и Ярдли решила, что он снова на кого-нибудь напал.
— Ты знал? — спросила она.
Кэл смерил ее взглядом, и на его пересохших губах появилась усмешка.
— Он — это что-то, правда? Похож на потерявшегося щенка, ищущего свое место в мире…
— Ты знал? — Джессика подалась вперед.
Эдди также подался вперед, так что их лица оказались меньше чем в футе друг от друга. Ярдли увидела свое отражение в стеклянной перегородке.
— А как ты думаешь, кто направил его к тебе?
Откинувшись назад, она ощутила внезапный озноб, хотя видимых источников сквозняка в комнате не было.
— Почему?
— Я хотел знать, как дела у вас с Тэрой, а ты на мои письма не отвечала. Уэсли показался мне приличной альтернативой. Он показывал мне фотографии, держал в курсе того, что происходило у вас в жизни. Ты должна быть польщена. Ты очень нравишься Уэсли, а он из тех, кто не способен на глубокую привязанность. Это говорит о твоем обаянии.
Джессика ощутила омерзительное отвращение, но постаралась сохранить лицо бесстрастным.
— Почему он начал убивать? Столько лет он жил без этого — и вдруг начал с Динов… Почему?
— А он начал с Динов? Гм…
Какое-то мгновение они смотрели друг другу в глаза.
— Я добьюсь его обвинения, и он сядет в тюрьму; может быть, даже в эту.
— Я искренне на это надеюсь, — Кэл пожал плечами. — Не беспокойся, у меня еще много поклонников.
Оглянувшись на дверь, Ярдли увидела в квадратное окошко охранника, разговаривающего с кем-то.
— Если мне не удастся добиться его обвинения, он попытается расквитаться со мной и Тэрой?
— С чего ты так решила?
— Он может найти в этом какое-то удовольствие или рассудить, что ему будет от этого какая-то выгода.
— Такое определенно возможно, — Кэл кивнул, — в основном потому, что Уэсли сам себя не понимает. Он думает, что делает это, чтобы психически травмировать детей. Но ему не доставляет радости убивать, он только убедил себя в этом. Уэсли — маньяк-преследователь, Джессика. И в настоящее время он запал на тебя. Ты много знаешь о преследователях?
Ярдли кивнула. Ей довелось вести десятки подобных дел.
— Да.
— И что ты о них знаешь?
— Это один из наиболее опасных типов преступников. У преследователя в голове какое-то вымышленное представление об отношениях с жертвой, и когда этот вымысел разрушается, он решает, что лучше убить жертву, чем позволить кому-то другому занять его воображаемое место.
